Ни внимания, ни восхищения нет среди поникших волей,
Раздаётся лунный вой томящимся гудением, тяжесть глыбы зазывает за собой,
Пронзает серебром опавший с ночи пепел,
Дым всюду кроет следы строк! Где же источник, где же огонь? Вырывается пламя, швыряясь плетью дерзновений, истекает кровью плоть, вот и тепловой поток скопившихся имений, пение струит израненной душой.
*
Шарм метущихся избытков плоти разбрасывает обод жизни в стороны, центробежный пульс раскрученной игры,
В определённый момент настаёт острая нехватка скорости, чёткая окружность становится волной, съёживается,
Складки жизненных событий выдавливают друг друга,
В месте критического напряжения лопается линия, уже не циркумсивная, нет очерёдности в протяжённых случаях, любая очередность имеет контуры замкнутости,
Стремится огибая все потоки высвободившееся, больше нет сосредоточенности, но так и выползает за края, происхождением точным, разомкнув свою участь навсегда, словно подвижка срочная.
Свобода, она как гибель верная, есть лишь там, где надломлена стопорная мера, где разрушен её хранитель, разорвавший собственные петли, уничтожив свой обитель.
*
Нисходящим сумраком ночи обнажалось восхищение пред мерцанием светил, словно извитая страстями дева выворачивается наружу, томясь в предвкушении гибели или любви. Клубятся змеи омывая друг друга ядами, в них застыло отражение небес, вот где свет принимает облик красоты, там где ужасающая опасность рисует боль блаженную. Тьма давлеет, но в определённый миг происходит внутреннее озарение, высвобождая демона ночи блуждать по бездне, он абсолютно свободен, он преодолел потоки довлеющие прозрением, он дарует цветы, отыскав которые выныривает из глубин, дарует при встрече в сумраке ночи, где одолевать уже нечего, где тьма преобразуется в полёт, в освобождение, катализируя процесс испарения квинтесенции, расщепляя душу, после чего она вновь сплетается за пределами тела в струнах созвучия её голосов, посещая бал на котором собраны все кто перешагнули через незримый барьер тотального отсутствия, сливаясь в упорядоченном запредельным номосом танце, в танце без начала, без конца, в зале без выхода, без входа, в него не попадают, в нём нечему исчезать, в нём проявлены все судьбы исконно и отданы в объятия неудержимой произвольности созидания, но лишь пред теми и тем, кто озарены сумраком ночи, её мириадами вселенских законов.
*
В зелёном кафтане по маю кружа, скитается в пустырях сучара тоска,
Сыпучая отрава отрадным шелестом корит, манит утопающего силы распустить,
Далёкая мелькает мысль, не к месту рифмою сплелась,