Поэтому я физически трусил. В двадцать лет – страха нет, а мне-то уже сейчас было… О-го-го…Чувство самосохранения билось в истерике, и я себя едва сдерживал.
Я почему и хотел сразу углубиться в тему, нужную Иванычу, к которой он подошёл лишь в конце восьмидесятых, после начала добычи на Вьетнамском шельфе нефти.
В той жизни меня сразу брали на "тихую работу", но я напросился в ОсНаз и "недоношенным" выпустился из "лесной школы".
Дома всё было наоборот. Все были довольны. Мама радовалась, даже тому, что я пойду в армию. Папа вообще был за армию: "Подумаешь, два года… Вот я четыре, и ничего, не умер".
Утром я через не хочу и не буду выбежал на пробежку. Стояли последние дни лета, а я ещё толком и не купался: то выпускные и выпускной, то Москва и вступительные.
Я бежал и "перемалывал"… Как же я мог по математике получить двояк? С таким среднимбаллом мне было достаточно сдать два экзамена на четыре и пять. И я точно решил четыре из пяти заданий контрольной.
– Балбесина! – Долбил я себя выгребая в море. – Надо было в МФТИ поступать, или МИСИ, там имелась похожая специальность, но экзамены на неделю раньше начинались, чем в "обычных" вузах. Потом я успел бы подать документы куда-нибудь во Владивостоке.
– Балбесина! – Долбил я себя, натягивая шорты и срываясь в бег. – Главное не попасть в первый замес. А кто должен попасть? Пацанва? Чмо ты пузатое!
– Чмо! Чмо! Чмо! – Говорил я себе, забираясь на телефонную будку, с неё на крышу магазина и с крыши по балконам взбираясь на свой второй этаж.
Упс! Вот тебе и "здравствуйте девочки"… В моём зале в кресле сидел "майор", а в соседнем кресле сидел мой папа. Воскресенье же…
– Здрасте, – сказал я буднично, входя в квартиру через балконную дверь.
Папа-то привык, а майор напрягся. Если бы папа знал, что мы с пацанами, в их с мамой отсутствие бухали у нас дома, и лазили за закуской на чужие балконы по всему дому, вплоть до пятого этажа, он бы тоже напрягся. И ведь нашли! Банку огурцов с помидорами. И тащили их в "пятой" руке, потому что не додумались захватить сумку. Ёбтыть! В магазин же пошли!
Что делать?! Детство! Юношество! Зрелость!
Одно неосторожное движение, и ты сел…
Одно неосторожное движение, и ты отец…
Одно неосторожное движение и ты умер…
Мужчина, – это случайно выживший мальчик…
– К тебе из военкомата, – сказал папа.
По его лицу можно было подумать, что он выпил грамм двести вина. Папа явно получал удовольствие от общения с "майором".
– С чего бы это? – Съязвил я. – Уже забирают? Призыва нет…
– Нет-нет, – махнул рукой майор. – Мы хотим предложить работу.