Самочувствие Хельмута тоже было отличным, и он искренне надеялся, что не рухнет замертво вместе с Вильхельмом. Впрочем, вряд ли с ним что-то случится от вдыхания паров отравленного вина… Но если всё-таки случится, то он даже после смерти не успокоится, восстанет в виде призрака и будет являться Кассии в кошмарах. И никакие руны, никакие обереги и шингстенские боги не защитят её от его гнева.
От гнева вообще не защитит ничто, а вот от стрел защищали щиты и латы — с каждой минутой стрел становилось всё больше, и пролетали они над головами всё чаще.
Конечно, три тысячи солдат не могли подойти к замку незаметно. Но Хельмут предполагал, что именно со стороны юго-восточных ворот их обстреливать не будут — фарелльцы ведь знали, что Вильхельм ведёт им подмогу. Хотя… он же тогда сказал фарелльцу: «Снимите стрелами», а потом наверняка предупредил своих новых друзей о том, что Хельмут увязался с ним. И теперь лучники на стенах вполне могут целиться именно в людей из Штольца.
— Карта у тебя? — зачем-то уточнил Вильхельм. В грохоте битвы плохо было слышно его голос, но Хельмут всё же расслышал.
— Я её выучил. А ты разве нет?
— Выучил, но так… на всякий случай, — отмахнулся Вильхельм и направился дальше.
Стрелы свистели уже почти непрестанно, и защищаться от них было всё сложнее и сложнее.
Хельмут заметил, что Вильхельм стал идти несколько медленнее и опустил щит, несмотря на стрелы. Неужели яд начал действовать?.. Это вселяло тревогу, потому что, пока Вильхельм ещё был жив, Хельмут отравителем себя не чувствовал. Но что будет, когда он умрёт? Одно дело — убивать врагов, захватчиков, крошить их в бою без разбора, а другое — отравить человека, который долгое время был другом, пусть даже и оказался предателем.
Вильхельм замер, и Хельмуту пришлось жестом остановить отряд.
Вильхельм осторожно снял шлем, тряхнул головой, сбрасывая капюшон-подшлемник, и его смоляные волосы разметались по блестящей стали кирасы. Хельмут приподнял забрало, не решаясь снимать собственный шлем — инстинкт самосохранения ещё никуда не делся. Он осторожно приблизился к Остхену и увидел, что тот зажмурился, словно спасаясь от слишком яркого света. Хотел, видимо, протереть глаза рукой, но вовремя очнулся и вспомнил, что на нём были латные перчатки. Тогда Вильхельм просто покачал головой и резко распахнул веки.
— Ох, что-то я… — тихо проговорил он и пошатнулся.
Очередная стрела просвистела в паре сантиметров над их головами — Хельмут чудом успел вовремя пригнуться. Только он выпрямился и опустил щит, как буквально кожей почувствовал острое приближение смерти и свист в ушах…