Генрих лишь покачал головой, не сбавляя шага. Он смотрел то под ноги, то куда-то вперёд, на горизонт, а Хельмут сверлил взглядом его прикрытую серым плащом спину: узкая тропка между шатрами и палатками мешала встать рядом. Однако замолкать Хельмут не собирался.
— С чего такое настроение? — продолжил он. — Прекрати немедленно в себе сомневаться, знаешь, как меня это достало?!
— Зато ты в себе никогда не сомневаешься, — буркнул Генрих — легко было представить, как он усмехнулся. Он по-прежнему не сводил взгляда с горизонта, и это несколько настораживало.
— Так жить легче, — кивнул Хельмут.
— Стой.
Генрих замер резко и неожиданно — Хельмут бы врезался в него и упал, если бы не успел вовремя остановиться. Он чуть привстал на цыпочки и из-за плеча Генриха тоже посмотрел на горизонт. Стало любопытно, что так могло заинтересовать друга, что он даже ни разу не оглянулся…
Небо уже потемнело и в объятиях ночи приобрело тёмно-синий оттенок. Впрочем, такой цвет Хельмут счёл несколько необычным — чересчур ярким и глубоким для серого севера… Но ещё более необычным оказалось то, что вдруг посреди этой густой синевы, переходящей в черноту, всплыла светящаяся зелёная изогнутая линия. Будто капля краски упала в воду и растеклась…
Зелень переливалась всеми оттенками, яркая, почти ослепительная. В основном она горела у горизонта, но постепенно эта линия расширялась, грозя заполонить весь небосклон. Это напоминало постепенно разгорающийся костёр: обычно у основания его, на дровах, пламя было жарче и ярче, но чем выше, тем прозрачнее оно становилось. Так и тут: у горизонта зелень пылала пожаром, но выше — рассеивалась, смешивалась с небесной синевой, становясь менее яркой, переливаясь белым и нежно-голубым.
«Я же не один это вижу?» — мелькнуло в мыслях Хельмута, однако он не нашёл в себе сил оглянуться и проверить. Но потом он наконец понял, что привлекло внимание Генриха, из-за чего он не прислушивался к его словам, а также на что намекал недавно лорд Джеймс. Что ж, по сравнению с приближающимися морозами, сложной военной ситуацией и гнетущими воспоминаниями о Вильхельме, это была действительно приятная неожиданность.
Приятная — это даже мягко говоря…
Такой красоты Хельмут не видел никогда. Густо-синее небо, на котором пылало зелёное зарево, растекаясь разными оттенками, то ярче, то бледнее, то уже, то шире… Это было настоящее, истинное волшебство, и его могла сотворить лишь всемогущая природа, сам Бог или само мироздание, которое даже сильнейшему магу неподвластно…
Хельмут вдруг почувствовал, как Генрих осторожно коснулся пальцами его ладони, и это прикосновение ненадолго вернуло его в реальность, вырвав из плена зелёного небесного пожара. Следом пришло осознание, что не они одни это всё видели, очевидно, люди вокруг них тоже наверняка заворожённо смотрели на небо, особенно бьёльнцы, в жизни не видавшие ничего подобного… Да и слышал об этом тоже далеко не каждый: Хельмут помнил, как однажды читал в книге что-то о сполохах, что вспыхивают на северном небе, окрашивая его разными красками, но не очень-то поверил в это и забыл… И вот — он стал свидетелем этой невероятной магии, и ему показалось, будто он остался с Генрихом наедине, что не было вокруг ни солдат, ни рыцарей, ни шатров, ни палаток, ни костров, ни знамён… Что не было войны и боли, предательств и потерь, разочарования и смерти…