Единственным, кого она не ненавидела, был кот.
Кажется, он, в отличие от людей, всё-таки понимал, что она чувствовала. Когда Кристина, отдыхая от дел, полулежала в кресле или сидела на полу, он приходил к ней и ластился о её ноги, вылизывал её пальцы, а она монотонно поглаживала его, и он урчал. Кот, будто разумное, здравомыслящее существо, пытался её успокоить, и лишь ему Кристина отвечала слабыми улыбками.
Она ждала, когда вернётся отец. Ей казалось, что только тогда её жизнь наладится и пойдёт своим чередом. Лгать отцу Кристина не собиралась, но и раскрывать всех подробностей не хотела. Сквайр Освальд умер, и всего его планы и мечты легли в могилу вслед за ним. Поэтому Кристина попросила капитана Фостера не говорить лорду Джеймсу о том, что его единственной любимой дочери пытался навредить человек, которому тот доверял. Сердечный приступ мог произойти по любой причине, в конце концов.
Она бы и сама с радостью забыла о случившемся, убедила бы себя в том, что у пресловутого сердечного приступа была иная причина — или вообще не было никакой причины… Но пока не получалось. Может, пройдут годы, прежде чем она наконец-то забудет всё, что произошло с ней и господином Гленном, и поверит в собственную ложь.
Кристина надеялась, что её самоненависть рассеется с появлением отца. А пока всю свою ненависть, в сердце направленную на себя, на сквайра Освальда, на капитана Фостера и сестру Эстер, она выплёскивала на тренировочном дворе. Монахиня журила её за то, что вышивке и благочестию Кристина предпочитала размахивания мечом с утра до вечера, но ей было плевать на эти упрёки. Она яростно и безудержно била соломенное чучело и один раз даже сломала меч.
Куски ткани и крошечные соломинки взвились в воздух и медленно осели на мостовую.
— Мне надоела эта ерунда! — вскричала Кристина, не поворачиваясь лицом к стоящему позади Реджинальду. — Я хочу сражаться с настоящими людьми по рыцарским правилам, а не…
— Вряд ли в битве кто-то будет соблюдать рыцарские правила. — В голосе капитана Фостера слышались угрюмость и едкость — раньше такого не было… — Уж поверьте, миледи, когда вокруг царит ад и пляшет смерть, человек забывает, что вокруг него, особенно на стороне врага, сражаются такие же живые люди. Он бьёт, рубит и колет так, будто это — набитая соломой тряпка, не более.
Однако на следующий день капитан Фостер назначил двух молодых гвардейцев, которые сошлись с Кристиной в учебном поединке. Одному из них было всего восемнадцать, другому — двадцать, однако его она смогла победить, а вот с первым вышла трудность. Он был силён и высок — и явно представлял на месте Кристины соломенное чучело, несмотря на то, что сражался с собственной леди, госпожой и хозяйкой. Они дрались со щитами — и щит Кристины треснул после второго удара. Она попробовала ударить противника по левой руке, чтобы тот ослабил защиту и хоть немного опустил щит, но гвардеец отбил её удар, пригнулся от ещё одного — и после недолгой, но крайне яростной атаки Кристине пришлось сдаться. Зато старший был осторожен и увёртлив, правда, не очень внимателен — это его и подвело. Кристина быстро нанесла ему пару ударов по плечу, затем, резко нагнувшись, — по колену; отпрыгнув назад, спасла себя от крепкого удара в голову и, выбросив руку, кольнула гвардейца в защищённую бригантиной грудь.