— Ну вот, я же сказал, — пожал плечами господин Гленн.
— Что происходит, почему грохот? — Монахиня прошла в комнату, не закрывая дверь: в кабинете становилось всё светлее, отчего Кристина испытала некоторое облегчение. — Миледи, почему вы позволили себе произносить богомерзкие слова?
— Всего-то одно словечко, — тихо отозвалась она.
Сестра Эстер оглядела комнату, её взгляд задержался на руническом справочнике, который, подобно нашалившему мальчишке, пытался спрятать за спину господин Гленн (правда, у него ничего не вышло), потом она явственнее ощутила запах благовонных свечей и поморщилась.
— Вы опять проводили свои греховные опыты, миледи? — процедила монахиня.
— Вовсе не греховные, я просто подняла взглядом сундук, но не выдержала, и он упал… — Кристина не понимала, почему оправдывается перед ней, но голос наставницы звучал так строго и сама она выглядела так требовательно, что как-то проявить характер и возразить резче попросту не получалось. — Мы не занимались некромантией, магией крови, мы не призывали призраков… Это просто телекинез, он безвреден!
— А вы не думали, кто помогал вам поднять этот сундук? Кто направлял вашу силу? — ещё громче и злее заговорила сестра Эстер, вперив в Кристину яростный взгляд.
— Никто не помогал, я всё сделала сама, — заявила та. — Ну, господин Гленн мне много чего объяснял, но сейчас…
— Дьявол! — воскликнула монахиня и тут же, положив руку на грудь, поклонилась и пробормотала: — Прости, Господи, что произношу поганое имя врага твоего… А вы, миледи, завтра же пойдёте в церковь на исповедь и расскажете священнику всё, что делали сегодня вечером.
— Я уже говорила со священником об этом, — хитро улыбнулась Кристина, почувствовав, как на её плечо ложится рука господина Гленна. — Он сказал, что в телекинезе нет ничего страшного. И если я могу двигать предметы взглядом, то я должна быть благодарна Господу за дарованные мне силы…
— Значит, вы пойдёте к другому священнику, который не будет столь мягок по отношению к такому греху, — не терпящим возражений тоном прервала её сестра Эстер.
— Вы не смеете мне приказывать, — процедила Кристина, не на шутку разозлившись. — Вы, может, моя учительница, но я — ваша леди, вы должны учить меня шитью, каллиграфии и этикету, но никак не…
— И благочестию, ваша милость, благочестию, — тут же поумерила пыл монахиня — слова леди Коллинз на неё явно подействовали хорошо.
Тут же она, напоследок оглядев помещение и особо внимательно, с прищуром посмотрев на господина Гленна, покинула комнату и закрыла дверь.
Примечания: