— Я заканчиваю, — Анна глянула на шеф-инспектора поверх монитора.
— Завтра приедут родственники. Страшная штука, док. Сестра Грэхема — это жена Морана. Они все из рыбацких кварталов. Проходили по делу о той осенней резне. Отделались лёгким испугом, но я думаю, что на самом деле по уши в дерьме. Они там все измазаны в этом, долбанные культисты. Но доказательств нет. На кого было хоть что-то серьёзное, тех мы взяли.
— Какого рода дерьме? — Анна откинулась на спинку стула. Загудел принтер, готовясь выплюнуть из себя несколько листков с результатами аутопсии жертв — скупой итог двух человеческих жизней.
— Там что-то вроде секты, — О'Ши болезненно поморщился. — Самых деятельных мы пересажали, но это была только вишенка с торта. Я под подпиской, док. Не могу рассказывать подробности. Но та дрянь, которую они пытались выпустить сюда, она существует на самом деле.
— Я читала, насколько у меня есть допуски.
— Ойшинс говорит, нам повезло и самая большая задница все-таки не случилась. Ну как, повезло…
О'Ши продолжил, определённо копируя чужие интонации:
— За это была заплачена высокая цена, и Той стороной, и Этой.
Анна собрала распечатки и потянула шеф-инспектору, сказала:
— Я отправлю на электронную почту копию.
— Ага, — он пробежался глазами по ровным строчкам отчета. — Ну, как я предполагал, в целом.
— Что говорит лаборатория? — Анне и в самом деле было любопытно, насколько бредовы её предположения.
— Пока не говорит ничего о присутствии на месте третьего лица. И мне бы очень хотелось, чтобы никого третьего там действительно не было. Мне хватает штатного количества психов и полудурков. Ты знала, док, что в Байле преступлений, совершенных в состоянии поехавшей крыши, больше всего по стране?
— Выглядит правдоподобно, — Анна подумала, что только большая удача помешала ей стать частью этой статистики, и поёжилась. О'Ши глянул на неё сумрачно.
Наверное, это из-за всех этих разговоров ночью баньши пришла снова. Вернее, Анна вспомнила о ней, и она пришла. Встала у изножья кровати молчаливая и белая, долго смотрела тёмными провалами глаз. Потом до Анны понесся её голос, тихий, но удивительно отчётливый:
— Многие беды случатся от названного Тростником. Вода Лох-Тары станет красной от крови. Смерть придет к городу и к холмам, она будет холодна. Помни об этом.
Анне снова показалось, что она лежит под толщей земли, её оплетают корни, а где-то там, невообразимо выше, на ветвях рябины трескаются бутоны и выпускают на волю серебристые искры цветов.
Наверное, это было последнее колдовство мертвой пророчицы, но Анна проснулась, зажгла бледный ночник, добрела до комода, отыскала в нем старый блокнот и записала услышанные слова. Рука дрожала, строчки прыгали, старый дом вздыхал под ветром, от окна тянуло сквозняком.