Вот, наверное, и причина, почему нас так мало. Особый вид хамелеонов на грани вымирания.
– Естественно, об участии Вани в работе над вашей книгой никто не узнает никогда, – замечает Энрико, и в этом «никогда» такая уверенность, что Мантенья тут же успокаивается. Готова поспорить, сейчас нейрохирург представил, что издательство держит меня в кулаке, что я всего лишь пешка, полностью в их власти, что в моем контракте запрет на запрете, обязывающие сохранять тайну, угрозы увольнения, требования возмещения убытков и телесные наказания. Правильно представил. Разве что кроме части про телесные наказания (но для верности надо будет перечитать контракт, старина Энрико способен на все).
– И потом, только представьте: даже если бы прошел слух, что книгу вам написала эта девчушка, кто бы вообще поверил? – для полноты картины добавляет мой начальник.
Опять же – можно обидеться, но мне все равно.
Мантенья снова поворачивается ко мне, но теперь выражение скрытых толстыми линзами глаз гораздо спокойнее. Ему даже почти весело. Следует иметь в виду также, что я не только выгляжу на двадцать четыре, а еще и одета неприметно, как и всегда при посещении издательства. И сейчас я скорее похожа на студентку, а то и на старшеклассницу. Вне стен этого здания я обычно выгляжу немного иначе, но такова часть нашего уговора с Энрико: когда я прихожу сюда, должна сделать все, что в моих силах, чтобы не остаться в памяти встреченных сотрудников. Похоже, определение «призрак пера» подходит мне лучше, чем кому-либо.
– То есть вы здесь потому, что ответы для моего интервью писать поручено вам, так? – щебечет Мантенья. – Вам что-нибудь нужно? Прислать еще раз пароль к архивам для освежения памяти?
– Мне достаточно было увидеть вас, услышать, как вы говорите, – поясняю я. – Чтобы понять, как составить ответы, чтобы они звучали естественно.
– Обещаю быть отличным актером, – наигранно смеется он.
Боже. Когда он пытается строить из себя симпатягу, напоминает Лягушонка Кермита[2].
– Нет, видите ли, доктор, вы не понимаете. Я здесь именно для того, чтобы вам, рассказывая шутки, играть не пришлось. В каком-то смысле не вы станете актером, а я.
Мантенья смотрит на меня пустым взглядом, и рассмеяться хочется уже мне. Конечно, как я уже говорила, если бы эта ситуация для меня имела хоть какое-то значение.
В издательстве «Эрика» я работаю девять лет и уже успела сыграть больше персонажей, чем какой-нибудь статист в Королевском театре[3]. Я была и историком нового времени, и преподавательницей метода Судзуки[4], и географом, предпринимателем, желающим получить должность в министерстве, комиком, велосипедисткой, даже генералом в отставке. И много кем еще. Я писала книги и занудно-длинные, и воздушно-легкие, овладела профессиональным жаргоном нейронаук (да, хорошему призраку пера удаются и настолько сложные вещи) и заковыристыми ругательствами на три строчки, готовила сообщения в четыреста слов и книги в четыреста страниц.