- Допустимо ли участие испанских учёных и инженеров в разработке моторов и самолётов?
- Именно. Это я и хотел предложить. Единственное моё условие – обеспечение режима секретности проводимых исследований, чтобы наши заклятые друзья не крали наших идей.
- Да, мне докладывали о мерах безопасности, что Вы установили в принадлежащих вам заведениях, и теперь нахожу их весьма дельными. Вы пришлёте специалиста, который обучит моих сотрудников безопасности?
- Сегодня же телеграфирую в Петербург, и вызову лучшего специалиста.
- Благодарю Вас. А теперь позвольте деликатный вопрос.
- Слушаю Вас, и обещаю ответить со всей откровенностью.
- Я знаю, что Вашим попечением создано некое новое лекарство…
- Да, это так. Со мною прибыл доктор Иванов, который крайне успешно применил это средство, мы назвали его стрептоцидом, для лечения различных заболеваний, в том числе и туберкулеза.
- Говорите, что применение успешно?
- Да, Ваше величество. Разумеется, сие лекарство ещё очень несовершенно, и мы разрабатываем новое, гораздо более сильное средство, но до его создания предстоит работа длинною в семь, а то и десять лет.
- Да, до этого срока ещё надо дожить. Врачи, вернее самые честные из них, мне дают от силы три-четыре года.
- Я это знаю, Ваше величество, для доктора Иванова были собраны сведения о состоянии Вашего здоровья.
- Это строго конфиденциальная информация. – нахмурился король.
- Да, Ваше величество, эти сведения имеют стратегическое значение. Однако при Вашем дворе, как и при других дворах, слишком много болтают.
- Понимаю Вас, придётся и здесь наводить порядок.
В Испании мы с Инес-Саритой обвенчались по католическому обряду, и с кучей родственников погрузились в подготовленный специально для нас поезд до Кадиса, а оттуда, погрузившись на «Державу», в сопровождении верного «Джигита», отправились в Петербург, где Инес-Сарита приняла православие, и с новонаречённой Ириной Георгиевной мы обвенчались уже по православному обряду. Мне-то на все эти пляски с кадилами наплевать, но для Пети и Ирины события весьма значимые, потому я и помалкивал, никак не выражая своего отношения к происходящему.