- Прошу обратить внимание, Ваши императорские величества, что бригады, уложившие перед вами пути, непростые. Здесь собраны лучшие из лучших рабочих, доказавшие своё право всем своим предыдущим трудом. Большинство из работников избраны такими же работниками.
Мы с Ириной Георгиевной спустились вниз, к выстроившимся рабочим. За нами тянулась роскошно наряженная свита, что на фоне пропылённых и грязных рабочих выглядело странновато. Впрочем, это, на мой взгляд, а на взгляд местных… не знаю, не интересовался.
Начальник строительства дистанции, полковник Шуляков, двигался на полшага позади меня и давал рекомендации рабочим:
- Михайлов Давыд. Машинист паровоза, стаж работы сорок один год. Непревзойдённый мастер своего дела. На его счету несколько десятков предложений по улучшению механической части паровоза.
Я пожал руку старому машинисту:
- Как Ваше отчество, Давыд Михайлов?
Машинист растерянно глядел на меня и молчал.
- Как зовут твоего батюшку? – пришел мне на помощь полковник.
- Дак, Андреем звали покойника, царство ему небесное.
- Благодарю Вас за хорошую работу, Давыд Андреевич Михайлов. Награждаю Вас орденом Трудовой Доблести первой степени. Ваш труд нужен России, нужен народу, а ещё нужно, чтобы Вы передавали свой опыт молодым работникам.
- С превеликим старанием буду работать, и учить молодёжь! – с жаром ответил старый машинист, и по морщинистым его щекам побежали слёзы.
Ирина Георгиевна шагнула вперёд, и укрепила орденский знак на рабочей тужурке машиниста, и мы двинулись к следующему. Я шагал вдоль недлинной шеренги награждаемых, всего-то шестьдесят человек, говорил положенные слова, пожимал руки и думал. Как, каким образом получилось, что дети и внуки вот этих самых людей, сейчас смотрящих на меня с восторгом и умилением, требовали расстрела последнему царю из прогнившей династии, потерявшему к тому времени и любовь народа, и народное доверие, и собственную корону. А ведь в этом нет ничего удивительного: народ не забыл и не простил крепостного рабства, не забыл и не простил выкупных платежей, закона о «кухаркиных детях», вечного голода, беспросветной нищеты, оскорбительного неравенства и много чего ещё. Хотя бы такая деталь: я, император всероссийский, обращаюсь к рабочим на Вы и по имени-отчеству, а инженер или офицер – на ты, и только по имени или фамилии. Почему? Да потому что он местный и так воспитан. Для него рабочий – просто одушевлённый инструмент, скот. Даже хуже скота – за лошадь или корову нужно платить, а за мужик бесплатный. А сдохнет – бабы ещё родят. А я воспитан в будущем совсем по-другому: для меня они такие же люди, как и я.