Волна воспоминаний накрыла с головой! Затопила, заставила захлебнуться, вцепиться пальцами в рубашку Арминара, потому что ноги не держали.
Кто я? Я Лилиль Нейтина Риндейл, дочь Данория Рихарда Риндейла и Нейтины Марианны Дерейра. Как я могла забыть?! Я родилась человеком. Мне шестнадцать, и вот уже два года как мой папа погиб, а я… пытаюсь справиться с этим. Я никогда не была идеальной дочерью, не всегда оправдывала надежды. И я скучаю. Как же сильно я скучаю по папе, по жизни в Дастанбаре с ним! Настолько сильно, что одни лишь воспоминания о лорде Риндейле причиняют боль, а мысли о том, что можно отпустить, жить дальше и не думать, не вспоминать его кажутся ужасными, свидетельствующими о том, что я плохая дочь. И вдруг понимаю: мне стыдно радоваться в том мире, где нет его, жить без тени непонятной вины за то, что живу.
И я плакала. Плакала, продолжая губами касаться губ Арминара. Эльфа, дивного на всю голову, ненормального… И того, кто вернул мне воспоминания.
Я прервала поцелуй.
Глава 5. Эльфы и морской народ
— Да какой горной ведьмы вообще?! — утерев слёзы тыльной стороной ладони, заорала я после того, как увидела, во что одета. Вернее, видеть-то я видела и когда одевалась, но осознание того, насколько бесстыдно моё облачение, пришло только сейчас.
Это было… наверное, всё же платье. Хотя, говоря откровенно, больше напоминало ночную сорочку, причём одну из тех, которые мама начала носить после знакомства с князем Арамилем и прятала от меня с тех пор, как застав её в подобной, я задала вполне резонный вопрос: «В чём смысл сорочки, которая просвечивает?» Потому что одежда нужна, чтобы разумные существа не ходили голыми. Мама, смутившись, сказала, что пойму, когда выйду замуж, и мои приподнятые в недоумении и сомнениях брови её, помнится, даже обидели.
Возвращаясь к моей текущей проблеме… Меньше всего на свете я желала носить это. Ткань была тонкой мягкой голубого оттенка под цвет моих глаз и приятно льнула к коже, не обтягивая, колокольчиком вися на моей фигуре, поддерживаемая тоненькими бретельками, украшенными ракушками. Ткань красивая, ракушки чудесные, вместе всё смотрится волшебно, но бессмысленно, так как под этой красотой и удобством больше ничего нет! И сквозь полупрозрачное платьице можно было рассмотреть и мои грудь, и ноги, и… Даже в мыслях произносить стыдно, что именно! И это не самое страшное. Самое страшное то, что я в этом плавала, соответственно платье намокло и сейчас липло к телу, обрисовывая все изгибы, как на картинах художников времён Дивного Пришествия. Было оно свыше двух тысяч лет назад: тогда дивный народ явил себя людям. Данные о тех временах сохранились плохо, в отличие от картин, что человеческие художники, поражённые красотой дивных, даровали прекрасным созданиям. А те, народ самолюбивый, их зачаровали, чтобы красота их прошла сквозь века, если вдруг случайно помрут. Мне довелось видеть парочку подобных шедевров, висящих в галерее королевского дворца. И лучше бы не видела, потому что эльфы без стеснений позволяли запечатлеть свою «первозданную» красоту, то есть обнажённые они были! Или слегка прикрытые.