— А ты давно здесь живешь? — впервые пришло мне в голову спросить.
— Больше ста лет, — ответил Сократ, усевшись и начав нервно чесать задней лапкой за ухом. — Точнее сказать не могу, я перестал считать уже на пятом десятке. Стаж Милены на пару десятков лет больше, чем мой. Она — пятая… то есть, была пятой по счету хозяйкой заставы с момента её создания, раньше грани миров пересекали в другом месте.
— Что с ними случилось? — заподозрила я неладное. — С четырьмя предыдущими?
Кот на мгновение перестал чесаться, а потом вновь продолжил это увлекательное занятие.
— Ты же волшебный, откуда на тебе блохи? — не выдержала я.
— Нет у меня блох, — проворчал кот, пыхтя как старый больной ежик. — Это нервное.
— Нервные почесунчики? — подавив смешок, ласково поинтересовалась я, испытав вдруг неожиданную тягу погладить кота. Но что-то мне подсказывало, что ему это не придется по вкусу.
— Да! — воскликнул Сократ. — Коты тоже могут нервничать. А волшебные, так тем более!
— Да кто бы спорил, — подняла я руки ладонями вперед в примирительном жесте. — Так, что там случилось с предыдущими колдуньями?
— Не сложилось, — буркнул Сократ и, поменяв позу, принялся чесать за другим ухом.
Я отмахнулась от полетевшей во все стороны рыжей шерсти.
— Насколько сильно не сложилось?
— Лалила забеременела, вертихвостка малолетняя, ей всего-то было семьдесят четыре. Даже сотни лет не прослужила на посту.
— Вот зараза, — прокомментировала я, слегка обалдел с прилагательного «малолетняя».
— А у нас есть правило — обзавелась животом, будь добра, отправляйся в отставку. Силы колдуньи ослабевают после рождения ребенка. Некоторым удается восстановиться, но большинство практически полностью теряет прежний потенциал. Поэтому среди колдуний распространена практика рожать как можно позже.
— Так, с одной разобрались, — кивнула я. — А что по поводу других?
— Ингрид любила экспериментировать. И один из таких экспериментов закончился плохо. По рассказам её духа-хранителя, она любила совмещать несовместимое, что уж она там в чан добавила — точно не знаю, но…в общем, теперь у неё крылья, клюв и хвост.
— И где она? — меня ощутимо передернуло.
— Не знаю, — беспечно отозвался Сократ, стряхнув с лапки прилипший к шерсти комочек земли. — Летает где-то в лесу или сидит в гнезде. Теперь она не Ингрид.
— Как это?
— Ну, вот так. Ингрид стала…ну… как бы…ээээ… мальчиком. В общем теперь Ингрид — ворон по имени Жора.
— Очаровательно, — выдохнула я, взглянув на верхушки окружающих нас деревьев. — А оставшиеся две?
— Им повезло меньше, — вздохнул кот и сгорбился.