Оружие, применявшееся церковными писателями в борьбе с этим космическим фатализмом, было позаимствовано ими из арсенала древнегреческой диалектики: в целом оно было тем же самым, которое веками использовали все защитники свободы воли: детерминизм упраздняет ответственность; награды и наказания бессмысленны, если люди действуют в силу властвующей над ними необходимости, если они рождены героями или преступниками. Здесь мы не станем уделять пристального внимания этим метафизическим рассуждениям{389}; но есть довод, имеющий самое близкое отношение к той теме, которой мы заняты: если над нами довлеет неумолимая Судьба, то никакие мольбы не смогут повлиять на ее волю; тогда культ бесплоден, выспрашивать у оракулов тайны будущего, которое никто не в силах изменить, дерзко, а молитвы — это, по выражению Сенеки, всего лишь «утешение болезненных душ»{390}.
И безусловно, некоторые приверженцы астрологии, вроде императора Тиберия{391}, пренебрегали религиозными обрядами в уверенности, что миром правит Рок; по примеру стоиков они возводили в нравственный долг полное подчинение всемогущей судьбе, радостное смирение с неизбежным и готовность довольствоваться почитанием верховной силы, правящей Вселенной, ничего у нее не прося. Они говорили, что покоряются судьбе, даже самой капризной, подобно умному рабу, угадывающему желания своего хозяина и умеющему сделать сносной для себя даже самую тяжкую жизнь{392}. Но массы не поднимались до такой высоты отрешенности. Религиозность астрологии всегда поддерживалась в ущерб логике{393}. Планеты и созвездия были не только космическими силами, благоприятное или пагубное влияние которых то слабеет, то усиливается, следуя изгибам определенного испокон веков пути. Это были божества, которые видели и слышали, радовались и печалились, обладали голосом и полом, бывали плодовитыми или бесплодными, мягкими или нелюдимыми, угодливыми или властолюбивыми{394}. Таким образом, можно было утишить их гнев или снискать их милость при помощи ритуалов и приношений; даже враждебные звезды не были непреклонными и позволяли себе смягчиться перед жертвоприношениями и мольбами. Поверхностный педант, каким был Фирмик Матерн, настойчиво твердит о всемогуществе судьбы, но в то же время призывает богов, чтобы с их помощью воспротивиться влиянию звезд. Еще в IV в. н.э. римские язычники, собирались ли они жениться, намеревались ли совершить покупку или стремились к какому-то сану, обращались к гадателю за предсказанием и молили Судьбу даровать им благополучные годы