. И только боги, необходимо обладавшие этим качеством в его высшей степени, являлись собственно «святыми» существами (άγιοι)
{243}.
Таким образом, из инстинктивных и абсурдных древних верований нередко удавалось вывести принципы поведения и догмы вероучения. Все теологические доктрины, распространявшиеся в Сирии, видоизменяли древнее представление о Ваалах. Но в современном состоянии наших познаний бесконечно трудно установить роль различных влияний, которые, начиная с завоеваний Александра и до наступления римского владычества, способствовали тому, чтобы сделать из сирийского язычества то, чем оно стало при цезарях. Цивилизация империи Селевкидов плохо изучена, и мы не можем определить, что родилось в ее недрах от союза греческой мысли и семитских традиций{244}. Религии соседних народов тоже оказывали бесспорное воздействие. С точки зрения нравственности Финикия и Ливан оставались данниками Египта еще долгое время после того, как освободились от владычества фараонов. Теогония Филона из Библоса почерпнула у этой страны и божества, и мифы, а Хадада почитали в Гелиополе «следуя, скорее, египетскому, нежели ассирийскому обряду»{245}. Бескомпромиссный монотеизм евреев, рассеянных по всей стране, должно быть, действовал как катализатор процесса видоизменения{246}. Но интеллектуальную гегемонию, даже после своего политического падения, сохранял за собой Вавилон. Могущество правившей там жреческой касты не уничтожилось вместе с независимостью ее родины, и она пережила завоевания Александра точно так же, как до того — персидское владычество. Исследования ассириологов доказали, что древний культ Вавилона продолжал существовать при Селевкидах, и еще во времена Страбона «халдеи» конкурирующих школ в Борсиппе и Орхое спорили об основных принципах космологии{247}. Влияние этого просвещенного жречества распространялось на все окружающие страны: Персию на востоке, Каппадокию на севере, но нигде его не приняли так, как в Сирии, жителей которой с восточными семитами объединяла общность языка и крови. Даже когда парфяне отторгли у Селевкидов долину Евфрата, связи с великими храмами этого региона не были нарушены. Долины Месопотамии с их однородным населением простирались по обе стороны от границы, которая не меняла сути отношений; крупные торговые маршруты шли по течению двух рек, впадающих в Персидский залив, перерезая пустыню, и, как рассказывает Лужиан, паломники прибывали из Вавилона, чтобы поклониться Госпоже Бамбика{248}.
Духовные связи иудаизма с этой великой религиозной столицей не прерывались со времен Пленения. После возникновения христианства они проявились в появлении гностических сект, в которых семитская мифология создавала причудливые сочетания с еврейскими и греческими идеями, служа основой для сумасбродных построений