.
«Непобедимая» звезда персов могла потускнеть или скрыться, но всегда для того, чтобы появиться вновь еще более яркой. Политическая и военная сила, которую на протяжении столетий сохранял этот народ, была итогом и проявлением его высоких интеллектуальных и нравственных качеств. Его самобытная культура всегда противилась ассимиляции, которой в разной степени подверглись арии во Фригии, семиты в Сирии и хамиты в Египте. Эллинизм и иранизм — если позволительно употребить такой термин — были противниками одинаково благородными, но по-разному воспитанными, которых всегда разделяла как инстинктивная расовая рознь, так и вековечная противоположность интересов.
Тем не менее между этими двумя цивилизациями, неизбежно соприкасавшимися более тысячи лет, происходил непрестанный обмен. Влияние эллинизма, достигавшее плато Центральной Азии, часто становится предметом изучения{287}, но, наверное, никто еще не показывал с такой же точностью, насколько большим был на протяжении веков авторитет Ирана и как далеко распространялась излучаемая им энергия. Ведь хотя маздеизм и был высочайшим выражением его гения, и вследствие этого влияние его было главным образом религиозным, оно тем не менее не сводилось лишь к этому феномену.
Долгое время после падения империи Ахеменидов память о ней продолжала неотступно преследовать умы преемников Александра. Не только возводившие себя к Дарию династии, правившие Понтом, Каппадокией и Коммагеной, поддерживали политические традиции, сближавшие их с предполагаемыми предками, — считая себя законными наследниками древних правителей Азии, их отчасти усвоили даже Селевкиды и Птолемеи. Память охотно возвращалась к идеалу прошлого величия, и возникало стремление осуществить его в настоящем. Так, через посредство азиатских монархий римским императорам были переданы многие формы государственного устройства. Например, институт amici Augusti (друзей Августа), постоянных друзей и ближайших советников правителя, в Италии приобрел тот же облик, какой он имел при дворе диадохов, которые и сами подражали древней дворцовой организации Великих Царей{288}. Кроме того, обычай нести перед цезарями священный огонь, как символ прочности их власти, восходит к самому Дарию и вместе с другими иранскими традициями перешел к династиям, разделившим между собой державу Александра. Поразительно не только то, что цезари соблюдали обычаи восточных монархов, но еще и схожесть верований, которые они исповедовали, и нельзя усомниться в преемственности этой политической и религиозной традиции