.
Когда римское завоевание коснулось Малой Азии и Месопотамии, воздействие Ирана стало гораздо более прямым. Мимолетные контакты с маздеистскими народами имели место со времен войн против Митридата, но только в I в. н.э. они стали частыми и продолжительными. Именно тогда империя постепенно аннексировала территории до самого верхнего Евфрата, заполучив, таким образом, все плато Анатолии и, к югу от Тавра, Коммагены. Местные династии, отстаивавшие извечную самостоятельность этих удаленных стран, несмотря на зависимое положение, в котором оказались, исчезли одна за другой. Флавии сооружали огромную сеть дорог, пересекающих доселе почти недоступные регионы, и тем самым создавали пути для вторжения, настолько же важные для Рима, как Туркестанская или Сибирская железная дорога для современной России. В то же время пришли легионы и разбили свои лагеря на берегах Евфрата и в горах Армении. Так, с одной стороны, все маздеистские островки, разбросанные по Каппадокии и Понту, поневоле вступили в постоянные отношения с римским миром, а с другой — исчезновение приграничных буферных государств в эпоху Траяна превратило Римскую и Парфянскую империи в лимитрофные державы.
Ко времени этих завоеваний и аннексий в Малой Азии относится и неожиданное распространение на Западе персидских мистерий Митры. Хотя, по-видимому, общины их приверженцев существовала в Риме со времен Помпея, то есть с 67 г. до н.э., по-настоящему их проповедь началась только с периода Флавиев, примерно в конце I в. н.э.. При Антонинах и Северах они постепенно развивали свое наступление, чтобы оставаться самым важным языческим культом до конца IV в. н.э.. Именно через их посредство оригинальные идеи маздеизма самым широким образом разошлись по римским провинциям, и именно ими нам следует заняться в первую очередь, чтобы оценить воздействие Ирана на римские верования.
Однако отметим, что растущее влияние Персии проявилось не только в религиозной сфере. Начиная с того момента, когда с приходом к власти династии Сассанидов (228 г. н.э.) к этой стране вернулось сознание собственной самобытности, она вновь стала поддерживать свои национальные традиции, преобразовала иерархию официального жречества и вернула себе ту политическую сплоченность, которой была лишена при парфянах, она стала ощущать и выказывать свое превосходство над соседней империей, в то время раздираемой мятежами, предоставленной опасностям государственных переворотов, опустошенной экономически и морально. Исследования этого столь плохо изученного периода истории все отчетливее показывают, что ослабевший Рим тогда был подражателем Персии.