Стэйс была взрослой, в её жизни было немало мужчин, и она не назвала бы себя недотрогой, но сейчас всё было по-другому. Подумала: «Может быть, это и вовсе не любовь, а что-то другое?… Ну что ещё другое, что ты придумываешь?! Ладно, проехали». Мысли спорили, как соседки на коммунальной кухне: «Вечно ты придумываешь себе то, чего нет на самом деле, и ныряешь в это рыбкой, а потом что? Вспомни!» – «Ой, не надо, всё я помню, молчи».
Вроде бы занимаясь своим делом, хозяин ни на минуту не оставлял её без внимания, в нужный момент спрашивая куда она хочет сесть, что она хочет пить…
У солнечного окна стоял непонятный предмет, напоминавший квадратный пуф в чехле, то ли сиденье, то ли что-то музыкальное… «Это кахон, можешь сесть». Март принялся варить кофе. Она сидела и смотрела на него, не стремясь нарушить паузу. Когда разговор замолкал вот так, она начинала чувствовать сильное, почти удушливое желание подойти и обнять его, но и в этот раз будто приросла к сиденью.
Они выпили кофе, и Мартин предложил поработать, ох и не любит же он терять время! Стася послушно согласилась, да и чем ещё, действительно, заниматься?
– Не могу представить, как пишется музыка. Как это у тебя получается? – её вопрос был искренним, – с текстами мне понятно: приходит мысль, или история и просится, что бы её рассказали, я одеваю её в слова, как будто шью платье. Я ведь немного шью, ты знаешь, со школы… ой, не буду отвлекаться. Но музыка! Как можно её придумать?!
– Хочешь посмотреть? – его слова звучали спокойно, чуть лениво, но ей показалось, что он приглашает её увидеть чудо.
– Конечно!
Мартин прошёл мимо гостьи в угол комнаты и взял электрогитару с чёрно-белой декой. Бормотнув попутно себе под нос: «Подержи… Назначаешься на должность Музы…». Она приняла тяжёлую гитару, взяв её за гриф, и на мгновение вспомнила, как в школе держала тяжёлый АКС. Из далёкого детства прилетел голос военрука: «Автомат Калашникова разобрать-собрать!». Стэйс отогнала кавалерийский образ Иванваныча и перехватила гитару обеими руками, уперев декой в колено, чтобы не уронить.
Март ещё немного пошуршал среди своего беспорядка, как фокусник доставая отовсюду кабели и другие непонятные предметы. Казалось, он мало реагировал на Стасю, сосредоточившись на своём деле, и вот, наконец, закончив, обратился к ней:
– Дай мне какое-нибудь стихотворение. Любое.
– Сейчас, – она не помнила свои стихи наизусть, а когда её спрашивали – забывала даже те, которые помнила. Полезла в телефон. Может быть это? Одно из немногих, за которые ей было почти совсем не стыдно и, чтобы от смущения не передумать, начала читать сразу: