-- Вы тоже.
-- У вас это получается профессионально.
-- Я всегда играю.
-- Зачем?
-- А что, по-вашему, значит "не играть"?.. Тем более что, играя, мне нравится жить разными жизнями.
-- А где ваше истинное лицо?
-- Оно такое, каким вы его видите. Оно всегда разное, всегда в соответствии с игрой, которую я играю. Оно отражает сущность игры.
-- Вы так изучаете людей?
-- А вы, по-видимому, решили меня исповедовать.
-- Меня интригует женщина, которую я в первый раз вижу, которая приходит ко мне сама и говорит, что давно уже меня знает.
-- Я этого не говорила.
-- Да?
-- Я тоже в первый раз вас вижу.
-- Ну, это уж слишком!
Он вновь посмотрел на нее так, как смотрят на женщин, которых боготворят, к которым пылают страстью.
-- Кто вы, Оливия, почему вы вдруг возникли в моей жизни?
-- Я -- та женщина, которая скоро отсюда уйдет, и которую вы больше никогда не встретите.
-- Ну почему же? -- улыбнулся он, до белизны в пальцах впившись рукой в подлокотник кресла,-- неужели вы даже не оставите свой телефон?
-- Нет.
-- Почему такая категоричность? Я вас разочаровал?
-- Женщина, оставляющая свой телефон, перестает быть загадкой.
-- Я буду следить за вами до дверей вашего дома.
-- Не выйдет.
-- Почему?
-- Прощаясь с вами, я прощусь с этим миром, уйду и брошусь в Темзу. И пусть врата рая станут дверями моего дома,-- с пафосом ответила Оливия.
-- Боже мой, не стоит этого делать. Избавьте меня от роли последнего свидетеля в расследовании вашей смерти,-- в тон ей заметил Дэвид.
Оба рассмеялись, но внезапно взглянув друг другу в глаза, замолчали, с упоениемую я в первый раз вижу, которая приходит ко мне сама и говори глядя в глубину души друг друга. Она поймала себя на мысли, что его пылкость захватывает все ее существо, погружая в туман под гипнотическим взглядом его черных глаз.
Он взял ее руку в свою. Она ее не отнимала.
Глядя ей в глаза, он мягко гладил нежную кожу ее руки, упиваясь растянутой минутой этого жгучего и сладкого забытья.
Затем, встав, он притянул ее к себе и, мягко обняв, поцеловал в губы.
Она чувствовала себя как во сне. Это был будто провал во времени, провал в дни ее первой школьной любви. Привыкнув к извращенным поцелуям Ричарда, сейчас она будто плыла от неги в объятиях Дэвида, млея от его легких и невероятно нежных и вместе с тем страстных поцелуев.
Она чувствовала себя вновь чистой и невинной девочкой в руках этого девятнадцатилетнего юноши. Ей вновь хотелось испытать сладость первой любви, сумасбродства и безумия юношеской влюбленности, пока не кончилось это полузабытье.