О том, чтобы ее повесить, нечего и думать – люди будут смеяться над нами (гл.48).
А теперь вопрос простой: как реагировать гению на столь уничижительное мнение о нем, преобладающее среди людей? Стрикленд отреагировал единственно возможным для него способом – перестал считаться с мнением «толпы» вовсе. И не просто перестал считаться, но и выработал определенную философию, опираясь на которую он даже знаменитый моральный императив Канта (приведенный ему в разговоре рассказчиком) назвал чушью:
– Вы, видимо, отрицаете максиму: «Поступайте так, чтобы любой ваш поступок мог быть возведен во всеобщее правило».
– Первый раз в жизни слышу! Чушь какая-то.
– Между тем это сказал Кант.
– А мне что. Чушь, и ничего больше (гл. 14).
Что же это за философия? Ее приблизительное изложение: «Поступай так, чтобы никто и ничто не смогли помешать исполнению твоего предназначения. Выше него нет и не может быть ничего в твоей жизни. Выполнить предназначение – это как достать луну с неба, и людей, знающих свое предназначение, можно назвать «лунными» людьми. Лунный человек приносит себя в жертву своей цели. Это означает, что его характер, взаимоотношения с людьми, образ жизни и т.д. должны быть только защитной оболочкой, не позволяющей сорвать выполнение предназначения. Все, что делает эта оболочка – нравственно, независимо от того, что думают об этом окружающие.
Тем более, если эти окружающие являются «грошовыми» людьми. Грошовые люди не знают своего призвания, или не хотят его знать. Они горды и не знают, что они горды, ограниченны, и не ведают, что они ограниченны. Они зациклены на земных, преимущественно денежных, интересах, плохо понимают жизнь, но считают себя ее знатоками, а свое поведение признают высоконравственным. И пытаются приспособить других под свои тщательно скрываемые эгоистичные интересы. Им бесполезно доказывать то, до чего они не доросли. Поэтому лучше всего предоставить их самим себе и не искать от них ничего. Жизнь устроена так, что без страданий не обойтись. Но страдания лунных и грошовых людей не одинаковы. Лунные страдают вследствие глупости грошовых, грошовые страдают вследствие собственной глупости. Поэтому не нужно сострадать или сожалеть о страданиях грошовых; страдания для них – это воспитательная плеть, которая учит их быть лучше. И если они умнеют, то страдания идут им на пользу, если глупеют, то просто получают заслуженное наказание».
Если предположить, что Стрикленд руководствовался чем-то подобным, то его поведение (отвратительное и безнравственное в глазах окружающих) становится вполне объяснимым. Становится объяснимым хладнокровный и непоколебимый тон его разговора с рассказчиком в Париже по поводу возможного возвращения Стрикленда к оставленной жене: