— Вот и погляжу, на прежнем, али нет. Надеюсь, не сожрет меня, как прошлый раз.
— То-то и видно, что, прошлый-то раз сожрал, да выплюнул, — поддела его Полина.
— Да у меня тогда от страха чуть расстройство не случилось! — Митькина самоирония фонтанировала.
— Да то у дракона от тебя расстройство приключилось, — беззлобно скалилась Полинка.
— Бабушка однажды лечила от ранения Змея Горыныча, — пояснила я для Даниэля. — А я маленькая была. Мы подружились, пока за ним ухаживали. Потом он прилетал иногда. А, когда в академию уходила, Митька с дружками за мной погнались. Они в ту пору дразнили меня, проходу не давали. Поплутала от них по лесу. Митька так и не отстал. Пришлось драконом его пугать. Горынычева пещера как раз неподалеку была. Думала, теперь-то Митька отвяжется. Нет! И с Горынычем подружился. Так и пришел со мной в академию. Увязался, на свою голову, — смеясь, поведала я историю трехлетней давности.
— Так мне и надо было! — рассмеялся Митька. — Выходим на поляну, а там — драконище о трех головах! Я так на землю и сел, где стоял. Аришка в крик: «Мамочки! Он сейчас нас сожрет! Митя, беги!» Драконище лапами затопал, дыму напустил. Чистый цирк! Ну, все, думаю, вот и пожили.
— А Митька не сбежал. Взял дубину побольше. Меня себе за спину задвинул. Отбиваться приготовился. Думаю, хватит придуриваться, — вклинилась я в повествование.
— Тут Аришка со всех ног к нему как запрыгала: «Жулька, здорово!». И ну, обниматься! А Змей к ней ластится, как щенок, всеми тремя головами. Я со страху за нее чуть не помер. Едва отошел. Говорю, ты чего его как дворняжку, кличешь? А она говорит: «Жуль Вейр Алет, знакомься, это Митька». «Алет?» — переспрашиваю. Ну, совсем обалдел. Третья голова, флегматично так, пустила по траве струю огня, вздохнула и кивнула, соглашаясь: «Ну да, Алет». Я говорю, а чего у него имя-то такое… ненашенское? А Аришка мне: «Он и сам ненашенский».
Даниэль хохотал уже в голос. Полинка, не в первый раз слушавшая этот рассказ в разных вариациях, улыбалась, глядя на Митьку. Я дополняла его рассказ, по мере возможности:
— Как назвала, так вот теперь и летает. Ну, не Каштанкой же мне его звать?
— Я говорю: «А что, если бы ему кличку подобрать, Летун, например». Аришка мне: «Ты в своем уме? Он что, собака, чтоб ему кличку давать? Здравомыслящее существо. Вполне себе. Гхм. Иногда», — Митька изрядно добавлял к рассказу новых вымыслов. — Горынычу, видимо, тоже кличка Летун не понравилась, продолжил по мне огнем пуляться.
— Митька орет: «Аришка! Забери своего дракона! Зажарит и сожрет!». Я ему говорю: «Не пугай округу, полоумный! Никто не станет тебя жрать». Горынычу говорю: «Чай, не дикие звери, правда, Жуль?» Тот, вполне доброжелательно, кстати, кивнул.