Лучше пусть дитя знает правду от своей матери. Рано или поздно твоему дитя суждено быть в том доме.
Так был вызван художник, который нарисовал портрет Хейвуда по памяти. Он видел его на балу, когда Мериэнн была дебютанткой.
Так этот портрет не пылился в библиотеке до тех пор, пока не пришло время родов.
Мериэнн родила мальчика, и с тех пор мрачные воспоминания вытеснялись заботами о ребёнке.
Когда обществу стали известны все подробности семьи, отец Мериэнн пребывал в ярости:
– Это немыслимо! Кто позволил копаться в чужом нижнем белье?
– Поверь, всё равно об этом бы узнали, – успокаивала мать Мериэнн, убаюкивая ребёнка, которого сама родила чуть ранее своей дочери.
– Надо было забрать этот дневник. Сейчас этот щегол бахвалится тем, что произошло. Это же такой скандал!
– Но из этого дневника следует, что наша дочь здесь ни при чём. Она жертва! То, что случилось, то случилось. Нужно достойно повести себя в этой ситуации.
Если будет кто-то расспрашивать, не стесняйся, а говори. Ты же ничего дурного не сделал. Ты сам не знал, что мистер Бенет хранит в себе такие тайны, когда выдавал нашу дочь замуж. Пострадать мог кто угодно.
Благодари Бога, что наша дочь осталась жива и родила прекрасного мальчишку. А скандал со временем утихнет. Не думаю, что сам мистер Бритцергер имеет чистую репутацию. Сейчас он на высоте.
Но и мы не запятнали своего имени.
– Отец, всё так, – спокойно твердила Мериэнн. – Ты поступил как джентльмен, когда решил забрать тело нянечки и отдать его семье. Я не виню тебя, что ты дал разрешение на этот брак, поскольку ты не знал о том, что происходит у Хейвуда в семье.
Это была блестящая партия. Но в этой семье не было того, что есть у нас.
– Чего же? – успокоился отец, тронутый речью дочери.
– Они не могли поговорить друг с другом и спокойно рассудить, что делать дальше. И сейчас, когда я сама стала матерью, думаю, что сделала бы всё ради своего ребёнка. Превыше долга. Превыше громкого имени. Если бы он был болен, я бы лечила его, а не прятала по подвалам и делала вид, будто его не существует. Я бы стеснялась этого, ведь это моя самая большая любовь.
И потому я приняла одно решение.
Пятница
Так появилось решение переделать главный дом в клинику для психически больных людей, чтобы не скрывать свои проблемы, приводя в дальнейшем к пагубным последствиям.
Мериэнн выходила из кареты. Шрам на её щеке превратился с течением времени в еле заметную бледную полосу. За ней последовал бойкий мальчишка, который тут стал носиться по окрестностям, озираясь по сторонам.
«Это же её ребёнок!»