Светлана плечами пожала, не могла поверить, что эта избалованна боярыня молоденькая может пользу принести, но подумала: «А вдруг меня первое впечатление опять обманывает, и она действительно нам поможет?».
– Что ж, Людмила Микулишна, делай, как считаешь нужным… – ответила Светлана, и пошли богатыри со Светланой на обрыв, крикнули:
– Ставр Годинович и Василиса Микулишна, выходите на бой честный!
И начался бой, все наблюдают с замиранием сердца, крестятся, Василисе Премудрой так плохо, что она чуть сознание не теряет…
… А тем временем Людмила Микулишна пришла к Настасье в лачужку, села рядом тихо, меха, сороку сняла и начала речь сладким голосом:
– Настасья, сестрёнка милая, ты тут сидишь, а там, над Иртышём бой с Василисой Микулишной и Ставром Годиновичем за дело правое святое идёт…
Настасья угрюмо от сестры отвернулась и ответила:
– А мне-то что? Ты что мной командовать пришла? Ты не знаешь жизни, балованная боярышня, сначала отец наш тебя больше жизни любил, баловал, как царевну, потом из-за аленького цветочка ты замуж так удачно вышла, муж твой богат, ласков, балует, наряжает в драгоценности и меха, как сыр в масле всю жизнь катаешься! Что ты мне, повидавшей всю жестокость жизни, можешь сказать?
Покачала Людмила головушкой, светлую пшеничную косу откинула назад, жемчуга, драгоценности поправила и с печалью в небесно-голубых глазах глаголила:
– Настасья, ты права лишь отчасти. Да, Господь всегда ко мне милостив был, батюшка наш, купец Микула, всех дочерей своих любил и баловал, а меня особо обожал, потому что и нравом я кротче, ласковее, добрее была, и на маму нашу красотой девичьей похожа. Потом, действительно, из-за цветочка аленького попала я к своему мужу, знатному богатому боярину, у которого такая любящая нежная душа, из которого такой заботливый щедрый на подарки и нежность муж получился. Но ты думаешь, что я никогда не страдала, не боялась? Мне было очень страшно ехать к чудовищу, до дрожи, и отца жалко покидать, но я поехала, рыдая, чтобы батюшке жизнь спасти. А затем, когда мы с чудовищем полюбили друг друга, а я нашла его бездыханным, мне легко было? Нет! Я рыдала, кричала от ужаса, сознание потеряла, пришла в себя уже, когда очнулась в своей золочёной хрустальной светлице, а мой любимый предстал предо мной не в обличии чудовища безобразного, а в своём виде, молодого и распрекрасного боярина, и замуж меня позвал…
Настасья села рядом с младшей сестрой серые очи в пол опустила и тихо уточнила:
– Ну, да, я всё понимаю, ты счастье своё заслужила, отец тебя не зря любил, ты всегда и умнее, и благочестивее нас была, но разве это меняет что-то в моей судьбе? Ты же знаешь, как Василиса издевалась надо мной, как отец наш ко Господу отошёл, что я её не люблю, ни сражаться, ни дружить не хочу, вообще, не хочу, видится даже…