Шаламова я увидела только после занятий. Парни из 11 «В», по своему обыкновению, облепили перила школьного крыльца. Он же, как и всегда, стоял рядом. Когда я вышла, он всего лишь на короткий миг мазнул по мне взглядом, абсолютно равнодушным, даже каким-то холодным. Как будто я совершенно случайно попала в поле его зрения, но он не удостоил меня вниманием. И продолжал, не прерываясь ни на секунду, что-то увлечённо рассказывать одноклассникам, те в ответ хохотали. А мне показалось, будто в груди образовался тяжёлый, острый камень, который давил и царапал изнутри, не давая нормально дышать. Это его безразличие — будто пощёчина на людях, такая же горькая и унизительная.
— О! Какие люди! — зато протянул, увидев меня, Белевич. — Ты в пятницу шикарно выглядела.
— О да! — подхватил ещё кто-то. — Ты мне потом снилась.
— В эротических снах, — добавил Белевич. Кто-то третий, я уже не смотрела кто, отпустил откровенную пошлость, и все захохотали. Они ещё и подкалывают меня. Издеваются. А Шаламов молчал, стоял ко мне спиной и молчал. Нет, не молчал! Он тоже посмеивался, как другие.
Я сбежала со ступеней и рванула домой, глотая слёзы. За что он так со мной? Почему? Я и не ждала, что он предложит мне руку и сердце, но вот так унижать…? Какой же он урод после этого!
Не доходя до дома, я остановилась в нерешительности. Не хотелось лишний раз нарываться на гнев отца, мне и без того предстояло вечером непростое объяснение. Но и ждать ещё один день, не выяснив отношения с Алькой, тоже было невмоготу. Поэтому решила, что быстренько сбегаю к ней и сразу домой. Какое в этом преступление? И уж если на то пошло, то отец сам же мне всегда твердил, что «Аля Зимина — хорошая девочка. Дружи с ней».
Быстренько, увы, не получилось. Алька не хотела меня видеть и не открывала дверь. Но и я не желала уступать и торчала в подъезде, пока с работы не вернулся её отец и не впустил меня.
— Лёля, ты что, спишь? — весело спросил он. — Тут к тебе Эмилия пришла, а ты не слышишь.
Алька показалась из своей комнаты. Естественно, она не спала. Я боялась, что она выложит отцу, что нечего было меня впускать, что я такая-растакая предала её и мы больше не подруги. Но Алька лишь взглянула на меня с укором, но ничего не сказала.
— Зачем ты пришла? — сухо спросила она, когда мы уединились в её комнате.
— Мне нужно тебе всё объяснить.
— А что тут объяснять? Всё и так ясно.
— Ничего не ясно. Всё не так было, как ты подумала.
— Откуда тебе знать, что я подумала? — фыркнула Алька.
— Потому что на твоём месте я бы подумала именно так.