Она не отвернется от того, кого любит, — так сказал Беннетт, когда мы все стояли посреди клуба в ту ночь, когда я попросил Дика отвезти ее домой после того, как я украл машину ее отца. До сих пор я не понимал, что он имел в виду.
Теперь, блядь, все понятно!
Я хочу, чтобы Остин Лоус влюбилась в меня.
***
ОСТИН
Он что-то задумал.
Конечно, задумал. Если Коул Рейнольдс дышит, значит, он уже что-то задумал. Он не понимает, как хорошо я могу его читать. Или что меня всю жизнь кормили всякой ерундой. Я не та девушка, которая верит в сказки и счастливые случаи.
— Да, — говорю я, подыгрывая ему.
Его глаза сужаются, но я не обращаю на это внимания. Вместо этого я возвращаюсь к тому, чтобы провести кондиционером по волосам. Такими темпами вода скоро станет холодной.
— Как долго вы были вместе? — спрашивает он.
— Почти четыре года.
Не полная ложь.
— Тебе семнадцать, — возражает он, как будто я не могу посчитать.
— Да. Спасибо за напоминание, — говорю я и поворачиваюсь к нему спину. Я провожу водой по лицу и наклоняю голову вниз, чтобы смыть кондиционер. Я могла бы стоять к нему лицом, но мне не хотелось.
Закончив, я поворачиваюсь обратно, а он стоит и смотрит на меня. Его нетерпение заметно в его сузившихся глазах и острой челюсти.
— Мы познакомились на первом курсе. Он был старшекурсником.
— И?
— И что? — спрашиваю я, не понимая, что именно он хочет узнать.
— Что еще? — требует он.
Я кладу руки на бедра и наклоняю голову. Если он хочет знать, то я скажу ему. Потому что это все равно его взбесит. А я люблю злить этого парня.
— В то время мне было четырнадцать, а ему семнадцать. Он пригласил меня на свидание, и я согласилась. Мы встречались несколько недель, а потом я все бросила, — его челюсть напряглась. — После этого мы были вместе. Его дядя владел салоном татуировок и пирсинга. После того как Мартин закончил школу, он пошел к нему работать.
Его глаза перескакивают на меня, и он спрашивает:
— Он сделал тебе эту татуировку?
— Да.
Его глаза снова поднимаются к моим, и я вижу в них ярость. Он ненавидит, что другой мужчина отметил меня. Очень плохо. Я же не позволила Мартину написать свое имя на моей заднице.
— А потом мне пришлось переехать сюда. Конец истории.
— Ты все еще общаешься с ним? — напрягшись спрашивает он.
Я ненавижу себя за то, что правда — нет. То, что, как я думала, что-то значило, на самом деле для Мартина было ничем. Он был рядом со мной во многих отношениях. Он никогда не спрашивал, что происходит в моем доме, но он знал. Он не давал мне скучать. Всегда хотел потусоваться. Он был большим любителем травки, и мы проводили большую часть времени под кайфом или пьяные, но он все равно всегда старался прийти и позвать меня с собой. Он даже научил меня водить машину. Он делал то, что должны были показать мне мои мать и отец.