Он смеется и кивает.
— Конечно. — Затем я снова чувствую его взгляд на себе. — Как тебе это, Остин?
То, как он произносит мое имя, звучит так, будто он хочет меня утопить. Я не отвечаю.
Он бросает мне еще одну зловещую улыбку, как будто знает, как сильно на меня влияет пребывание здесь.
— Ну, нам пора идти, — говорит Селеста.
— Вообще-то, я хотел спросить, не хочет ли Остин пойти на обед. Мы, старшеклассники, собираемся…
— Нет, — говорю я, но Селеста говорит в то же время.
— Это было бы здорово. — Она наклоняется, целует меня в щеку, а затем смотрит на Коула. — Вы, сумасшедшие дети, развлекайтесь. — Затем она уходит, оставляя меня стоять с убийцей.
Улыбка, которая была у него все это время, исчезает с его лица, как будто он только что снял маску. Его челюсть заострилась, а грудь выгнулась — готовность к драке.
Я делаю нервный шаг назад.
— Как ты меня нашел? — спрашиваю я, и мне не нравится, что мой голос дрожит. Вся храбрость, которая была у меня прошлой ночью, теперь давно пропала.
Он не отвечает. Вместо этого он берет мое предплечье, то самое, которое он порезал прошлой ночью, и я знаю, что это было сделано специально. Я задыхаюсь, когда он поворачивается и ведет меня вниз по лестнице церкви и по узкой дорожке к припаркованным машинам.
— Я никуда с тобой не пойду, — огрызаюсь я.
— У тебя нет выбора, — рычит он. — А теперь садись в эту гребаную машину. — Он рывком останавливает меня, а затем пихает в водительскую сторону черной двух дверной машины. Затем он падает на водительское сиденье, толкая меня через центральную консоль.
Я неловко забираюсь на пассажирское сиденье и быстро спускаю платье, чтобы прикрыть бедра.
Прежде чем я успеваю дотянуться до ручки двери, он включает задний ход и с визгом выезжает с парковки.
Я сижу, прижавшись спиной к его сиденью, и смотрю на него, пока он мчится по шоссе. Его рука сжимает сцепление, когда он переключает передачи. Его темно-синяя футболка демонстрирует его тонизированные предплечья.
— Чего ты хочешь, Коул? — Он не отвечает. Я вижу, что мы возвращаемся в направлении моего дома, и у меня такое чувство, что он планирует положить меня в могилу, которую они с Диком вырыли для парня, которого я сожгла. — Я не собираюсь говорить копам, — говорю я, выпустив длинный вздох. Я открываю рот, чтобы заговорить, но что-то теплое привлекает мое внимание.
Я дергаю за рукав своего красного кардигана и с шипением вдыхаю, когда вижу кровь, стекающую по моей руке. Его рука, схватившая мое предплечье, должно быть, потянула меня за порез.
— Черт! — Он шипит, заметив это, и требует: — Ты не зашила?