— Я командир боевых псиоников, — спокойно, словно и не он признался в том, что возглавляет элиту элит, заметил мужчина, чуть хмурясь, — как понимаешь, это государственная тайна. Клянясь императору в верности, ты обязалась блюсти его… и мои интересы.
Я коротко кивнула. Что тут обсуждать? И так все ясно.
Интереснее то, что за окном стоит день, на улице тихо, как и в общежитии, а вокруг слишком спокойно. Сама я переодета в форму академии, как и Ниал. Лучше для собственного спокойствия звать его именно так, не дай космос оговориться.
Мое же состояние, на удивление, было неплохим. Только ныло солнечное сплетение, и ощущалась некоторая слабость.
— По-хорошему, — сверкнул глазами Роас, — надо бы тебя наказать за неподчинение командиру. Но, поскольку этим ты спасла наши жизни…
— Как это было вообще возможно? — Перебила решительно. Выговорить он мне сможет и потом, если так хочется. — Как, к бездне, на самый защищенный в империи объект затащили эту тварь? Это вы можете внятно объяснить, господин адмирал?
Мне подарили мрачный взгляд совершенно прекрасных глаз.
— Самый защищенный объект — это дворец Руаррата на Колхине — столице Даграта. Хоть сам он и думает иначе, — неохотно ответили. Мужчина вздохнул, поднимаясь. Сжал и разжал пальцы левой, настоящей руки, шагая по комнате, — но ты совершенно права, это переходит всякие границы. Руаррат не мог не почувствовать нападение этой твари, но на помощь нам не пришел — значит, его отвлекли. Сейчас выяснить подробности я не могу — до посольства ехать слишком далеко, энергию на прямой телепорт тратить я просто не имею права — это собьет настройки личины. Да и на возвращение и скачки туда-сюда уже нет времени.
— Что это значит? - Резко уточнила.
Вскочила сама, наблюдая, как псионик мечется, словно зверь в клетке.
— Значит? — Остановился. Кривая бешеная улыбка скривила губы. На мгновение сердце сжал томительный страх — он приближался ко мне, как зверь, уже загнавший свою добычу. — Все очень просто, Иори, — пальцы коснулись растрепавшихся волос, заправили прядь за ухо. Сердце почему-то бешено забилось. Понадобилась вся сила воли, чтобы не отступить и прямо посмотреть в светящиеся глаза, — Это значит, что кто-то обнаглел настолько, что связался с чистильщиками, — то, каким тоном была сказана это фраза…
Когда так говорят — хотят убивать. Долго, медленно и мучительно. И сейчас в замершем напротив меня мужчине не было ничего человеческого. От него веяло яростью. Первобытной, жестокой, всепоглощающей.
Он желал уничтожать — и я не могла его осудить.