— И что это значит?
Пятый этаж. Длинный узкий коридор. Тишина. Ни одного голоса.
— Сюда въезжают в последние минуты. И стараются пореже бывать в комнатах. Слишком близко.
— К че…
Я оборвала сама себя.
Почувствовала. Словно ледяной крошкой брызнуло. Окунуло в жидкий азот, сдирая кожу. Вползло склизким щупальцем под одежду, одаривая незабываемым ощущением.
Наверное, я побледнела.
Сильная рука обхватила за талию, удерживая.
— Ты слишком остро реагируешь, Лар-ан выглядел встревоженным, — видимо, это была плохая идея. Придется поговорить с деканом ещё раз.
Браслет сжался на руке. Сердце стиснула невидимая ледяная рука, а потом… я и сама не могла понять, что произошло. Меня потянуло вперед со страшной силой. Казалось, если не подойду, то мир рухнет. Ноги вели вперед, к невысокой округлой двери. Та распахнулась резко, будто сама собой.
Тишина. Темнота. В нос ударил резкий запах пыли — и чего-то, похожего на смесь мяты с чабрецом. Когда-то много лет назад нас вывозили всем детдомом за город к одному благотворителю. Какие там были луга… А какая теплица…
Я больше не слышала ошеломленного выкрика за спиной. Не чувствовала почти леденящего холода. Показалось, что кто-то ласково-ласково гладит меня ладонью по голове. Так, что хочется плакать от боли в сердце.
“Все будет хорошо. Ничего не бойся. Я с тобой”...
Слышу ли я этот шепот — или это гудение медленно загорающихся ламп и стучащий в окна ветер?
— С ума сошла? Куда рванула? Ты как?
Брюнет и правда выглядел встревоженным.
— Все в порядке, — нашла в себе силы на то, чтобы успокаивающе улыбнуться, — просто солнце плохо переношу, у вас слишком жарко тут. Вот в помещении и поплохело.
Зачем я лгала? Сама бы не могла ответить. Что-то словно не давало раскрыть правду.
Медленно огляделась. Да это настоящая роскошь!
Здесь была и прихожая, и отдельная небольшая кухня, и спальня, и даже крошечный кабинет, куда влез стол с моноблоком, удобное кресло и пара шкафов, до сих пор заставленных книгами.
— Здесь почти ничего и не трогали с тех пор, как…
— А с каких, к слову, пор? - Спросила тихо.
— Когда погиб этот курсант. Никто не знает, кто это был. Преподаватели, может, и помнят, но молчат, — пожал плечами. Мол, не так уже это важно.
А я чувствовала, как шевельнулась внутри сила, окутывая комнату, считывая малейшие следы и анализируя все вокруг.
— И ни единой записи? Старых тетрадей? Конспектов? Надписей на корешках книг?
— Все личные вещи забрали родственники. Всё, что могло бы пролить свет на личность погибшего.
Сумки я оставили в прихожей — там разбора-то на полчаса.