Выпяченные губы. Вульгарные фотографии еды и прочий ширпотреб. Лерка любила говорить, что я ничего не понимаю в трендах. Не понимаю, да. Мне похер на тренды.
Я сам себе тренд. Но эти чертовы фотографии не отпускают.
Нельзя было их смотреть пьяным. И трезвым тоже. Вообще нельзя. Потому что они вызывают дикое желание позвонить и спросить: какого хуя, Лерочка? Какого, мать твою, хуя?!
Это желание жжет изнутри, с каждым мигом набирая обороты. Оно сильнее всего, что я испытывал за эти дни. Настолько дикое и необузданное, что нет сил с ним бороться. Даже стальная выдержка и непробиваемая логика, которая семафорит всеми стоп-сигналами, не вывозят этого напора.
Я допиваю стакан, наполняю снова до самых краев и набираю ее номер.
Я удалил его в тот же день, как отправил в отставку, но проклятые цифры отпечатались на подкорке. Стоило только подумать о них — запылали алым перед глазами.
Она не отвечает. И мне остается только слушать размеренные гудки. Поплывшими пьяными мозгами пытаюсь вспомнить разницу во времени и сосчитать, который у нее сейчас час. И никак.
В висках шумит собственное сердце, и я даже вдыхаю в такт гудкам. Звонок сбрасывается под монотонный механический голос: абонент не отвечает. Попробуйте позвонить позже.
Это явно знак, что не стоит заниматься всякой херней, но упрямый баран во мне не сдается. Снова набираю. Жду, заводясь с каждым мигом все больше.
Опять тишина.
Еще звонок. И еще один…
— Чего тебе? — наконец раздается в трубке. Без приветствия. Раздраженно. Будто ей позвонили с навязчивой рекламой банковских услуг.
На заднем плане гремит музыка, слышен смех и чужие голоса. Женские, мужские.
От последних пружина в груди стягивается на максимум, грозя сорваться в любой момент.
— Ты где?
— Не твое дело, Барханов.
Она права, но от ее голоса — наглого, звонкого и яркого — я хмелею еще больше:
— Я просто спросил.
— Я просто ответила, — парирует она, добивая остатки моего здравомыслия.
— Как всегда шляешься.
— И это тебя тоже не касается.
— С кем? — сам не замечаю, как начинаю требовать.
— Уймись, Барханов. Свои допросы оставь для невесты.
— Мне не надо ее допрашивать. Потому что она не косячит на каждом шагу, — припечатываю, понимая, как жалко звучат мои слова.
— С чем тебя и поздравляю, — ядовито огрызается она, — прекрасный выбор.
Желаю вам любви, счастья, и чтобы сдохли в один день.
…Ёжик такой ежик.
Бесячая.
Прибил бы.
— Я так и не поняла зачем звонишь.
Зачем звоню? Я сам не знаю. Не могу себе признаться, что просто до одури хотел услышать ее голос. Бред, который она будет нести.