— Только не надо меня больше проверять и воспитывать, — выдает через силу, даже сейчас умудряясь раздражать. Мне хочется взять ремень и отходить ее по круглой заднице, чтобы сидеть не могла неделю.
— Никакого воспитания, Ёжик, — большим пальцем обвожу ее губы, оттягиваю нижнюю, дурея от податливой мягкости. — Детский сад закончился.
Лерка…
Маленький, глупый Ёжик, который так отчаянно добивался моего внимания и пытался быть смелым, ровно до того момента, как мои предохранители перегорели. А после — все, нет смелости. Только испуганно распахнутые глаза и дрожь во всем теле.
Наверняка, уже пожалела, что пришла, но поздно. Не отпущу.
Она понимает это по моему взгляду, по тем электрическим разрядам, что пробегают от каждого прикосновения. Нервно хватает воздух ртом, от волнения облизывает губы.
Почему я не могу перестать смотреть на ее губы? Почему они такие? Трепетные, манящие, уверен, что сладкие, как малина. Хочется наброситься на них, смять жадным поцелуем, подчиняя своим желаниям, но я еще помню ее гордое «я вообще-то еще девственница». Девственниц ведь нельзя пугать? Нельзя ставить раком посреди коридора, даже если очень хочется? Я бы поставил, прямо здесь и сейчас. Нагнул, придавливая щекой к стене, и отодрал хорошенько, чтобы кричала, срывая голос, а потом неделю ходить не могла нормально, и при каждом шаге меня вспоминала.
Когда-нибудь я реализую эту фантазию, но не сейчас. Сейчас я гребаный джентльмен, который из последних сил пытается таковым и остаться.
Это сложно, и с каждой секундой выдержка все больше трещит по швам.
Прижимаю ее к своему телу, чувствуя, как гудит, словно натянутая струна. Руками за бедра и ближе к себе. Вдавливаю, позволяя почувствовать каменный стояк. Она вздрагивает, ерзает, пытаясь отодвинуться.
Ты сама этого хотела, девочка, наслаждайся.
Одной рукой снова зарываюсь в огненную гриву, обхватываю затылок и притягиваю к себе, второй сминаю круглую, упругую, но охрененно мягкую задницу.
Все-таки целую.
Тише, Дем, тише! Не сожри ее!
Хотя хочется. Всю, целиком от наглой рыжей макушки, заканчивая пальчиками на ногах.
Она податливая как пластилин. Растекается в моих руках, беспомощно цепляясь за плечи, неуверенно отвечает. Я почему-то думаю о том, целовалась ли она с кем-то другим? Подставляла ли так же губы? Трепетала? Тут же захлестывает пеленой иррациональной ревности, а инстинкт собственника кипятит мозги, призывая к кровавой расплате.
Я совсем с ней чокнулся. Логики — ноль, здравого смысла — ноль, выдержки?
Выдержки — минус тысяча.
Не отрываясь от губ, надвигаюсь на нее, заставляя пятиться в комнату. Я шлепаю по выключателю, убирая верхний свет, оставляю только боковые приглушенные светильники. И не хера это не романтика, а компромисс. Моя уступка ее стыдливости.