Я давно живу с этой пустотой. Я свыкся с ней. Да и к чему ни привыкнешь за шесть с лишним десятков лет? И даже уже почти не болит где-то глубоко в груди, когда смотрю на звёзды. Да и часто ли увидишь звёзды в огромном городе?
Но одно из них – этих, незанятых мною, мест – не отпускает…
***
Я, тогда ещё студент третьего курса моего, родителями выбранного, института, сонный после ночной подготовки к экзамену, стоял на эскалаторе метро, уже почти опаздывая. И, как и все вокруг, гадал, успею или нет к следующему поезду. Тогда я ещё мог побежать через две ступеньки, если торопился. Но народу вокруг было много. И даже идти, а, тем более, бежать, никак не получалось. И я стоял, досадуя, что опаздываю. И одновременно повторяя про себя последние страницы конспекта.
– Уважаемые пассажиры, занимайте о́бе стороны эскалатора!
Голос из громкоговорителя вывел меня из сонного оцепенения. Вернее, даже не голос, а то, что за ним последовало.
– Вы не против, если я займу сторону рядом с вами? – поддразнил меня насмешливый юный голосок.
И девушка, не дождавшись моего ответа, встала на ступеньку рядом со мной, лукаво глядя из-под кудрявой чёлки.
– Вы же слышали, нас попросили занять обе стороны эскалатора.
Она смеялась не только чуть неправильным, но таким очаровательным ртом. Но каждой клеточкой своего юного задорного существа. И как это у неё получалось – найти смешное в такой банальной и заурядной фразе?
Нечаянная попутчица поразила меня сразу – и бесповоротно. Она словно засунула свою тонкую, но сильную руку мне в грудь и пощекотала самое сердце. И оно, сонное до этого всю мою жизнь, вдруг забилось по-новому, сильно и трепетно. Вдруг ярче стали тусклые краски серого суматошного утра вокруг. И светлее лица людей, спешащих куда-то в толчее. И звонче голос из громкоговорителя.
Мы ехали вниз, почти вплотную, казалось, целую вечность. А я стоял и думал, почему её волосы пахнут шоколадом? А когда сходили с эскалатора, я рванулся было на автомате навстречу закрывающимся дверям туго набитого вагона. Но вдруг остановился, спиной почувствовав её взгляд. И насмешливый голос осадил меня, как неразумного жеребёнка:
– Зачем бежать не в свой вагон?
Как я не понял тогда, что мягкими губами двадцатилетней девочки со мной говорила сама жизнь?
Да, конечно, я попросил у неё телефон. Я не был отчаянно смелым и самоуверенным никогда. Но в ту благодатную пору, когда молодая кровь заглушала хоть иногда бурчание рационализма, я ещё отваживался на такие поступки.
Экзамен я в тот день сдал, как всегда, неплохо, хотя и не блестяще. Да и делал ли я что-то блестяще в жизни? А потом позвонил ей. И мы встретились. И долго-долго гуляли по Москве. И я не узнавал родной город: таким новым, красочным и одновременно таинственным он мне казался.