— Здравствуй, Виктор Сергеевич. Весь персонал нам переполошил, — хлопает меня по плечу реаниматолог.
— Здравствуй, Карп Савельевич.
— Ты здесь по личному или по работе?
— По работе. Я думал, ты на пенсию ушел, а ты здесь окопался.
— Я государству половину жизни отдал. А сейчас у меня внучка в институт поступает. Младший сын женится. Денег надо больше, а на деревьях они не растут. Да и как я все брошу, Вить? Моя работа — моя жизнь. Я кто без нее? Обычный старик в трико перед телевизором. А здесь я людям нужен, а они мне.
— Понимаю. Все мы чокнутые трудоголики. Как девочка?
— Шатко. Приступы становятся чаще. Она борется, но у организма есть свой ресурс. Он постепенно истощается и не успевает восстанавливаться.
— Поэтому не делают операцию?
— Да. Организм может не выдержать, и мы ее потеряем.
— Замкнутый круг какой-то! — бью ладонью по толстому стеклу.
— У нее очень хороший кардиолог. И брат делает все возможное. Сейчас вот заказали для нее партию препаратов, которые помогут сначала бороться, а потом восстанавливать ресурс. Это очень дорогой и сильный препарат. Мы давно его не привозили.
— У Садыкова достаточно средств, чтобы оплатить полный курс ее восстановления и подготовить к операции?
— Нет, — честно признается он. — Но Равиль сказал, что семья ее будущего мужа готова вложиться в лечение девочки, так что мы не теряем надежды.
— Я могу побыть с ней?
— Тоже работа? — приподнимает густую седую бровь Карп Савельевич.
— Личное…
— Не скажу никому. Иди. Брат ее сегодня сюда больше не вернется.
Вхожу в реанимационный бокс. Писк приборов оглушает на мгновение. В носу свербит от запаха лекарств, спирта и дезинфицирующего средства. На стене у входа без дверей и замков висит автоматический дозатор. Подношу руки. На ладони капает несколько капель мутной жидкости. Протираю руки, прохожусь сухим бумажным полотенцем, бросаю его в мусорную корзину специально для них.
Ищу взглядом стул. Он одиноко стоит у небольшого белого столика у стены. Подставляю к высокой койке. Беру свою маленькую женщину за холодную ладошку, наклоняюсь, прижимаясь к ней колючей небритой щекой.
— Элька, — стараюсь дышать ровнее, чтобы собственное сердце не проломило ребра, — ты только борись. Я помогу тебе. Все, что нужно будет, я сделаю. И денег достану. Мы сделаем операцию, малыш, и ты ее выдержишь. Мне плевать, будешь ты потом со мной или нет. Только не смей сдаваться! Я люблю тебя, Эль. Слышишь меня? — смотрю на залегшие под глазами тени. — Люблю тебя…