— Я жница, — сказала она. — Пропустите.
Дарина всё меньше и меньше напоминала Изменённую, но всё же цвет глаз и неестественная гладкость кожи её выдавали.
— Извини, жница, но надо спросить начальство, — вмешался сержант. — Это твоё Гнездо?
— Нет.
— Вот! — обрадовался сержант. — Порядок должен быть…
— Скажите, что пришли Максим, Дарина и Милана, — вмешалась Милана.
Он отошёл на несколько шагов, забормотал в рацию. Мы терпеливо ждали.
— Пусть сразу к Леониду Владимировичу обратятся! — крикнул я сержанту. — Такой… высокий тощий старикан.
— К кому надо, к тому и обратятся, — сказал сержант, возвращаясь. На нас он теперь смотрел с любопытством. — Вы тут уже были?
— Вчера, — сдержанно сообщил я.
Сержант замялся. Поинтересовался:
— Что тут стряслось-то?
— А у вас допуск есть? — спросил я.
Полицейский обиделся и замолчал. Через минуту его рация забубнила, кто-то отдал команду, и сержант повёл нас ко входу. Я напряжённо вслушивался, пытаясь поговорить с Гнездом, но, кроме фонового давления, отпугивающего случайных людей, ничего не ощущал.
Видимо, Гнезду было не до нас. Хватало проблем внутри.
У входа дежурили уже другие полицейские, из отдела «Экс» — в силовой броне, неразговорчивые. Мне показалось, что они нас узнали, но вслух, конечно, ничего говорить не стали.
Нас быстро завели внутрь и оставили в небольшой комнате у самого входа. Судя по тому, что там всё выглядело привычно, по-человечески, эту комнату Гнездо использовало для общения с людьми. Столы, стулья, на стенах древние плакаты с животными и рекламой театра зверей…
Мы уселись и стали ждать. По-прежнему молча. Не обсуждая ни время, проведённое в чужой реальности, ни наше возвращение.
То, что происходит дома, остаётся дома.
— Живые!
Отставной генерал Леонид Владимирович ворвался в комнату в одиночку, хотя за его спиной мелькнуло несколько военных.
И похоже было, что он действительно рад нас видеть. Глаза у него были красные, невыспавшиеся, кажется, он тут и впрямь провёл сутки с момента нашего ухода. И пахло от него так, как пахнут старые люди, не помывшиеся один день: кисловатым и затхлым. Только рубашку он сменил на чистую, отглаженную.
— Как? — тряся меня за плечи, спросил он. — Как вы вернулись?
— Помогли, — ответил я. — А вы знаете, где мы были?
Леонид Владимирович покачал головой. Сел на свободный стул. Сказал:
— Рассказывайте!
— Да, есть о чём поговорить, — согласился я. — Только скажите вначале, где Лихачёв?
— Так что, он не с вами? — генерал помрачнел и напрягся.
Как-то мне не понравился его взгляд. С какой-то обидой он на меня смотрел, с напряжением.