Прямо ко мне, гордо вскинув красивую головку, топала Оля.
— Ты фдесь откуфа? — поинтересовался я с набитым ртом.
— У нас сегодня свидание, ты не забыл? — напомнила она.
— Ага, вот только до него три часа ещё, — дожевав, возразил я. — У меня сейчас работа, красавица. Давай увидимся в условленное время? Мне надо на хлеб насущный зарабатывать.
— Так и у меня сейчас работа, — лучезарно улыбнулась она. — Мне приказано поучаствовать в зачистке логова пришельцев.
Я молча уставился на девушку, пребывающую в прекрасном расположении духа. Её? На зачистку?
— Ты не пойдёшь на это задание, — не терпящим возражений тоном сказал я.
— Что?! Но почему?! У меня приказ! — тут же вскинулась Оля.
— Я сам пообщаюсь с тем, кто его тебе отдал, — пообещал я. — И если будет возникать — засуну этот приказ ему в жопу. Но в зачистке ты участвовать не будешь!
— Костя, я не ребёнок. Я на том же уровне, что и ты, я не десятки раз участвовала в облавах на чудовищ и рисковала жизнью. И вообще — ты не имеешь права мне что либо запрещать!
Я тяжело вздохнул. Казавшаяся божественной шаурма перестала доставлять удовольствие, да и пиво на вкус обернулось ослиной мочой. Ну блять! Как объяснить девушке, что облавы на монстров это совсем не тоже, что на пришельцев? Первые — чудовища, за убийство которых никаких моральных терзаний ты испытывать не будешь. Вторые — это люди, такие же, по сути, как и мы. И сколько себе не повторяй, что они враги, враги страшные, куда худшие, чем кто бы то ни было в истории нашего мира — это помогает слабо. Поверьте, я знаю по себе.
Вообще, убийство человека навсегда меняет того, кто его совершил. Кого-то очень сильно, кого-то почти незаметно, но каждый, кто это сделал, никогда уже не будет прежним. А когда ты стал не просто убийцей, а тем, кто занимается этим каждый день, как тот же шаурмист — готовкой, то меняешься колоссально. Что-то в человеке отмирает, уходит безвозвратно, делая тебя черствей и равнодушнее, убивая способность сопереживать. И я очень, очень не хотел, что бы мой маленький ангелок, Оля, изменилась в эту сторону. Девушка просто не очень понимает, что ей предстоит, наивно считая, что уже готова к подобному. Вот только подготовиться к такому невозможно.
— Я запрещаю тебе, Ольга, — тяжело встал я, выбрасывая недоеденный обед прямо на землю. — Ты никуда не пойдёшь.
— Я так и не услышала почему! — упёрла она руки в бока.
— Потому, что там будет бойня. Потому, что мы будем убивать не чудовищ, а людей. Потому, что будут потери среди гражданских, потому, что я не хочу, что бы ты окуналась в эту грязь! — повысил я голос. — Ты не помнишь, каким я был три месяца назад? Как меня ломало и на что я был похож? Хочешь, что бы с тобой было так же?!