Но тут нас бесцеремонно прервала Василина.
— Ой, Олха, помнишь, ты мне обещала дать поплобовать клови от овечки! Может, сходим в овчалню после ужина?
Сиэль осуждающе посмотрела на сестру.
— Фи, Василина, что ты говоришь, совсем отбилась от рук. Погоди, дед узнает, будет тебе худо, — сказала она сестренке.
Я посмотрел на Орху, та стояла с таким сконфуженным видом, что у меня почти прошли все страхи.
— Лэри, — сказала она, обращаясь к мелкой девчонке, — когда это я тебе обещала?
— Ну, как же ты не помнишь, совсем недавно, когда ты пошла в овчалню, а мне сказала, как только с неба камень упадет, так ты мне дашь поплобовать овечью кловь.
— Орха с интересом спросила:
— Ну, и что, разве камень упал?
— Нет, камень не упал, а упал Саша, так, что должна выполнить свое обещание, — объяснила Василина.
Не знаю, как у них решился этот вопрос, потому, что Сиэль встала и позвала меня за собой.
Мы вышли на улицу.
Солнце, неотличимое от нашего, уже зашло, и в небе поднимались три больших диска Сестер. В их свете все было видно почти, как днем.
— Сиэль, а у вас бывают темные ночи? — поинтересовался я.
Конечно, — сказала та, — бывают дни, когда Сестры становятся узенькими месяцами, а это происходит через каждые сорок дней, шесть ночей стоит страшная темень, а потом Сестры начинают расти, и все повторяется. И так случается в году пятьдесят два раза.
Тут я вспомнил по странный вопрос одного из магов и уточнил у девочки.
— Скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?
Она заулыбалась.
— Саша, ты разве не знаешь, что такой вопрос женщинам не задают?
Я хмыкнул.
— Так вроде ты еще девочка?
— Мне четыре с половиной года, — ответила Сиэль, — а через двадцать семь полных Сестер будет пять.
Я быстро посчитал в уме. Если мы с ней примерно одного возраста, значит, год здесь составляет почти три земных, вот это да!
Пока я раздумывал над этим обстоятельством мы прошли к двери, очень похожей на дверь в погреб. Сиэль что-то произнесла и та бесшумно открылась. Вопреки моим ожиданиям из черного проема не пахло сыростью, а наоборот, воздух был сухой и теплый, пахло ароматным запахом сена.
Мы зашли во внутрь, и дверь сразу закрылась, как будто невидимый охранник следил за нами. На миг мы оказались в полной темноте, но тут вспыхнул неяркий светильник и я увидел, что мы стоим в небольшом помещении метра два на два. Кроме входной двери в нем ничего не было, только на сплошной каменной стене, на которую я смотрел, была выдавлена человеческая ладонь.
— И что дальше? — спросил я свою спутницу. Вместо ответа она прошла вперед и приложила правую ладонь к вдавленной ладони на стене. Свет моргнул, и мы оказались в начале большого сводчатого коридора на потолке, которого через равные промежутки, уходя вдаль, горели желтые фонари.