Воронцов вновь разрывает наш поцелуй. Отстраняется и смотрит на меня, издевательски медленно прокатываясь ладонью вдоль моей шеи, тяжело вздымающейся груди…
— Я столько раз воображала эту сцену, — признаюсь я. — Боже, Дмитрий, ты бы знал…
— Могу представить, — мягко улыбается он и отводит прядь волос с моего лица.
Этот жест гораздо более интимный, чем поцелуи, и что-то отчаянно щемит у меня в сердце. Откуда нежность в такой хладнокровной машине?
Рука Дмитрия опускается на мое бедро, приподнимает низ моей юбки, и я в предвкушении замираю, не решаясь даже вдохнуть. Его ладонь неторопливо скользит по моим черным капроновым колготкам. Ее тепло обжигает кожу, и я приоткрываю рот, когда пальцы босса оказываются в опасной близости к моей точке наслаждения. Растерянная и возбужденная, я гляжу мужчине прямо в глаза и молюсь, чтобы он не останавливался. Не сейчас. Никогда. Пожалуйста, пусть он прекратит пытку и позволит мне на мгновение почувствовать себя особенной, красивой, желанной! Я невольно сжимаю его плечи все крепче, и когда его рука накрывает мой клитор, даже в колготках, даже в идиотском белье, которое я, разумеется, подобрала не по случаю, я ощущаю разряд тока, пронзивший все мое тело, и со стоном откидываю назад голову, ошеломленная происходящим.
— Смирнова, — шепчет мне Воронцов на ухо, продолжая двигать ладонью в ритм движениям моих бедер. Одна секунда, и мои колготки оказываются на полу. Следующий миг — и его ладонь скользит под трусики. — Вот черт, — еле слышно рычит босс, почувствовав, какая я мокрая, и его губы накрывают мои в тот же момент, когда пальцы проникают внутрь меня.
Я всхлипываю от удовольствия и подвигаюсь к начальнику еще ближе, так близко, что почти упираюсь в его бедра. Дмитрий рывком дергает ремень на своих брюках, а затем расстегивает ширинку.
Опьяневшая от наслаждения, я смело расставляю ноги, а Воронцов хищно улыбается, прожигая меня своими блестящими глазами.
Я со стоном притягиваю мужчину к себе, впившись в его губы поцелуем, и мы уже готовы перейти к более интересной части “совещания”, как вдруг дверца его кабинета распахивается, и на пороге оказывает уборщица.
— Дмитрий… — начинает она, а затем тише добавляет: — Михайлович…
Мы с Воронцовым одновременно оборачиваемся и застываем в комичной позе. Его ладонь под моей задранной юбкой. Мои пальцы в его волосах, а ноги сцеплены в крест на его заднице. Раскрасневшиеся, возбужденные — мы пялимся на бедную уборщицу, которая и сама, наверное, не понимает, как умудрилась пройти в затемненный кабинет, не постучавшись, и молчим.