По щеке скатывается слеза. Я вытираю ее тыльной стороной ладони, то и дело толкая людей плечами, прорываясь в фойе, как вдруг…
— Алиса.
Чья-то ладонь хватает меня за локоть. Я растерянно оборачиваюсь, а босс в недоумении разглядывает мое побледневшее лицо. Дмитрий приоткрывает рот, но так и не произносит и звука. Мы стоим, кажется, целую вечность и смотрим друг другу в глаза. Ждем. Но чего?
— Что ты здесь делаешь? — наконец спрашивает он еле слышно.
Прочистив горло, отступаю назад и отвечаю:
— Я еще не уволилась из нашей компании, Дмитрий Михайлович. — Мой голос дрожит, и я крепко стискиваю кулаки. — Насколько вы помните, мне еще осталось проработать десять дней.
— Смирнова.
— Что?
— Ты… — Начальник шагает ко мне. Я цепенею, когда наши руки нежно соприкасаются, а в его глазах вспыхивает нечто такое теплое, прекрасное, что у меня едва не подгибаются колени. — Какая же ты ненормальная.
— Что же во мне ненормального?
— Правильнее спросить, что в тебе нормального.
Воронцов улыбается, поглаживает большим пальцем мой подбородок, но я отступаю от него и прищуриваюсь, еле сдерживая гнев.
— Не трогай меня. — Глаза вновь щиплет от слез.
— Ну что опять? — Дима упрямо наступает. — Хватит убегать! Ты здесь, и у меня мозг скоро взорвется от твоих перепадов настроения.
— Я нашла эту чертову записку в цветах и решила…
— В смысле нашла? — не понял мужчина. — А раньше…
— Нет. Я не знала, что букет от тебя! Не знала, что ты подарил мне цветы. Ведь и кофе тоже ты принес, верно? Я не знала, даже не догадывалась! И вот я здесь, я пришла к тебе, чтобы сказать…
— Что сказать?
— Какая теперь разница? — обижено восклицаю я, смахнув с лица мокрые полосы. — Какая разница, зачем я здесь, что чувствую, что могло бы у нас быть? Не прошло и недели, а ты уже обжимаешься с другой женщиной!
Люди оборачиваются на нас. Коллеги так и застывают за столиком с едой, но мне плевать, плевать на все! И на удивление Воронцову тоже нет до них никакого дела. Он хватает меня за локоть и резко притягивает к себе.
— Смирнова, — рычит он мне в лицо, и его теплое дыхание обжигает мои губы. Пусть он меня поцелует. Боже, я готова все отдать, чтобы оказаться в его объятиях хотя бы на несколько мгновений! — С какой же женщиной я обжимался? Когда ты, черт возьми, успеваешь делать свои тупые выводы?
— Но та молоденькая блондинка…
— Это моя племянница.
— Твоя… кто?
— Сколько можно? — горячо вопрошает Воронцов, едва не столкнувшись со мной лбом. — Почему ты здесь? Что хотела сказать? Скажи уже! Или я за себя не ручаюсь. Мне уже надоела наша безумная драма, и я впервые не понимаю, чего от меня хочет женщина.