— Вы хотите сказать, что в нашей стране есть какой-то другой закон, кроме королевской воли?!
Я подавилась воздухом, настолько серьёзно и искренне произнёс это служитель этого самого закона. Вот ведь сволочь какая, шёл бы на подиум, так нет. И на что позарился? На взятки или на власть?
— Тогда объясните толком, в чём меня обвиняют. Я ничего не сделала!
Черноволосый глубоко вздохнул и закатил глаза.
— В прошлый раз мне казалось, мы пришли к какому-то… взаимопониманию, лирта. И сегодня вы опять начинаете играть в старую игру. Вам не надоело? Смею напомнить, что за те почти две декады, что вы находитесь здесь, мы с вами прошли все варианты ваших реакций на несколько раз. Имитацию безумия, нервенного припадка, тяжёлой сердечной болезни, потерю памяти, предложения сексуального характера, горючие слёзы, рассказы о больной матери, голодных малышах, попытку самоубийства, убийства, угрозы и намёки на божественную просветлённость и тайную миссию, возложенную на вас Единой… Чем вы хотите удивить меня сегодня, лирта? Может быть, для разнообразия — правдой?
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, потом я не выдержала, отвела взгляд от его затягивающих болотно-карих радужек с крохотными точками чёрных зрачков и только сейчас обратила внимание на окружающее пространство. Изменился не только пол, изменилось… всё. Вообще всё. И чем больше я смотрела, тем меньше слов оставалось в голове, тем шире хотелось распахнуть рот.
Глава 6.
Камера преобразилась полностью. Гладкие серебристые металлические прутья превратились в шероховатые чёрные, местами поеденные ржавчиной. По углам клетки — трудно было называть ее иначе — свисала густая серая паутина, словно в каком-то низкобюджетном фильме про бабу Ягу или ещё какую лесную ведьму. Сквозь прутья одной из стен торчали костлявые грязные руки какого-то другого врестованного… узника, вероятно, развлекающегося нашей беседой — пафосные слова сами собой приходили на ум. А по полу наискосок камеры-темницы деловито бежала жирная бурой окраски крыса.
Захотелось жалобно взвизгнуть, хотя крыс я не боюсь. Когда они в клетке зоомагазина, например. Или просто на улице — в нашем городе такого добра навалом, у каждого третьего супермарета или у каждой второй помойки.
Но в одной со мной камере?! Это уже подходит под разряд пыток.
— Вам осталось жить пять дней, лирта, — тихо закончил черноволосый. — Возможно, вы ненавидите страну, в которой родились и выросли. Возможно, вам безразлична судьба других людей. Но ваша собственная жизнь? Вы так молоды, лирта. Ваша жизнь, пусть даже в неволе, могла бы продлиться… дольше.