Почему? Ну, учитывая то, что я ещё с 4-го класса был объектом травли, то мне очень хотелось от этого клейма избавиться. Тогда решил, что проще всего это сделать, участвуя в травле других, чтобы фокус внимания сошёл с тебя. Как вы поняли, Люба тут со своей причёской пятого Битла оказалась как нельзя кстати. С другой стороны врать вам не буду, я был в неё влюблён, как и все мальчики в классе, наверно, а может, и в школе среди наших сверстников из параллели. Не уверен даже, что среди её тайных воздыхателей не было девочек. И единственным способом обратить на себя внимание, как мне казалось, была возможность приставать к ней. Моя личность из-за этого была буквально разорвана пополам, будто у Хельги Патаки из мультсериала «Эй, Арнольд», где утром я в школе откровенно издеваюсь над ней под одобрительные возгласы приятелей, а вечером, лёжа дома в кровати перед сном мечтаю, как под венец её поведу, презирая себя за то, что творил днём в школе.
Доходило до смешного, когда ещё вчера издевался над Любой, а уже сегодня на олимпиадных сборах (я был на истории, она на русском языке) делился с ней принесёнными из дома сладостями, чем выдавливал из неё улыбку умиления вместе с тлевшей в глубине её разума надеждой, что я не такой кретин, каким выгляжу со стороны. Всё-таки не такой плохой ваш покорный слуга, когда рядом нет моих «друзей».
Один раз я перешёл через все рамки дозволенного. При каких обстоятельствах это сделал, не помню. Но последствия отпечатались на всю оставшуюся жизнь. Я просто так без причины надавал ей пощёчин под одобрительный гул «друзей». Сначала она была шокирована, ничего не сказав, никак не отреагировав. А потом плакала прямо на уроке; я же от злости найти себе места не мог, сломав от напряжения линейку, пока она слёзы проливала. Попутно ненавидел сам себя за совершённое и спрашивал: «А зачем я это сделал с ней?» Её школьная подруга Юля спросила Любу:
– Ну, урод он. Чего ты плачешь? Из-за него? Не стоит…
– То и плачу, что теперь не то что с ним, а даже с остальными общаться не смогу теперь… – это она про моих друзей говорила, которые в этот момент хихикали, говоря, какой я молодец.
Ваш покорный же слуга в этот момент разглядел в ней то, что она, казалось, и сама скрывала за маской высокомерия, что подарила ей мать. Люба была не такой, как она. Люба оказалась в действительности лучше, добрее и… Приземлённее. Она не была тем пупом земли, «идеальным» ребёнком, какого стряпала из неё мама. Внутри сидел, простой, милый и добрый человечек, не желающий никому зла и готовый со всеми говорить, как с равными, не глядя ни на кого свысока исподлобья. И это чертовски великий дар, данный не каждому в наше тяжёлое время.