Наконец, батарея снова догнала нас, и артиллеристы уже не дожидаясь команды принялись отцеплять свои пушки от постромок и разворачивать их в сторону вражеской цитадели.
— Огнеприпасов много еще? — осведомился я у командира.
— Шесть выстрелов, — отрапортовал тот, приложив два пальца к широкополой на иноземный манер шляпе.
— На орудие? — на всякий случай уточнил я.
— Всего, — бесхитростно отозвался тот.
— Черт! — снова помянул я нечистого.
— Это не так уж страшно, — поспешил успокоить меня артиллерист. — Порох в крепости найдется. Ядра соберем, картечь можно сделать и каменную.
— Кстати, ядра есть? — ухватил я главное из его речи.
— Два!
— Отлично. Что хочешь делай, но чтобы выбил мне ворота! Сделаешь — озолочу, не сделаешь — не взыщи!
— А если они их завалили с той стороны? — сглотнул слюну канонир.
— Ты бы поторопился, не то и впрямь завалят, — посоветовал я ему.
Офицер снова перекрестился, скинул с головы шляпу и приник к прицелу единорога.
— Полуторным, нет, двойным зарядом заряжайте! — велел он подчиненным.
— Разорвет, Матвей Егорович, — осторожно возразил ему кто-то из прислуги.
— Заряжай, говорю! — повысил голос командир. — Я за все ответчик!
Скоро все было готово для выстрела и Егорыч, велел всем отойти сам вжал фитиль в затравку. Орудие в последний раз видевшая столько пороха на испытаниях выпалило и откатилось назад, влупил ядро в правую створку ворот, выбив из неё целую тучу щепок.
— Заряжай! — дрожащим голосом приказал артиллерист.
— Обычным?
— Двойным, я сказал!
Но, судя по всему, и одного метко пущенного ядра оказалось довольно. Над воротной башней замахали белой тряпкой, показывая, что не желают более проливать кровь и готовы пойти на переговоры.
— Фух, — шумно выдохнул я. — позовите кого-нибудь, кто по-ихнему понимает.
— Так здесь я, — осторожно заметил Рожков.
— Вот и славно. Пойди, поинтересуйся, чего хотят. Обещай всем сохранение жизни. Если свободного пропуска попросят, то можно… только сразу не соглашайся. Скажи, мол, царь тут и он все решает.
— Сделаю, — отозвался недавний пленник и двинулся вперед.
— Масленников! — припомнил я, наконец, фамилию командира батареи.
— Я, государь! — вытянулся тот.
Соскочив с коня, я на нетвердых после боя ногах подошел к нему, и на глазах у всех троекратно обнял и расцеловал. Потом сделал знак Корнилию, и тот подал мой кафтан, который я тут же накинул на плечи артиллериста.
— Все мы сегодня славно дрались. Но кабы не ты, да твои люди, не видать нам верха! Зело искусен ты, братец.
Растроганный царской милостью офицер едва не грохнулся на колени, но в последний момент удержался и стал благодарить, уверяя, что отслужит.