Поначалу в кабине образовалась гробовая тишина, ну а уже после товарищ Берия и «взорвался».
— Что вы можете сказать, Петр Петрович, на возражения Лаврентия Павловича? — поинтересовался Сталин, до сей поры, никак не выражая своей благосклонности ни одной из сторон.
— Пока же, кроме однозначного — «нет», я от товарища наркома никаких возражений и не услышал, — как всегда хладнокровно ответил командир. — От себя хочу добавить, что второго такого случая подобраться так близко к фрицам, нам с вами никогда больше не предоставится! Вы же сами только что говорили, товарищ Сталин, что немцы для достижения своих целей никаких уникальных специалистов не жалеют!
— И почему же вы считаете, что немцы, вот так запросто, вам поверят? — Сталин жестом «приструнил» Лаврентия Павловича, вновь рвущегося в бой. — А не пустят «в расход» по прибытии в Рейх? А товарища Хоттабыча не запрут в какой-нибудь секретной лаборатории «Наследия предков» и будут опыты на нем ставить?
— Ну, Хоттабыча не сильно-то и запрешь, — улыбнулся командир, бросив на меня беглый взгляд, — он им там пол-Берлина по бревнышку раскатает!
Берия недовольно фыркнул, но возражать не стал — южная окраина Москвы до сих пор лежала в руинах.
— Смотрите, товарищи, как на данный момент складываются обстоятельства, — продолжил свою убеждающую речь Петр Петрович, — мой бывший сослуживец, еще по императорской армии — ротмистр Вревский, являясь агентом «Абвера», считает, что я работаю на некую «третью сторону». Он в этом глубоко убежден и никогда не поверит о моем искреннем и добровольном переходе на сторону Советского Союза. Да еще и после нескольких лет, проведенных в Абакане…
После этих слов Берия недовольно дернул щекой, но вновь промолчал, предпочитая дослушать предложение командира до конца.
— За это, товарищ Сталин, могу ручаться головой! — «Нотки», прозвучавшие в недрогнувшем голосе оснаба, многое сказали руководителям Союза о обуревающих его чувствах. — Соответственно, эту же информацию он легко донесет, если уже не донес, и вложит в голову своему начальству, а именно — шефу «Абвера» адмиралу Канарису. Хитрый Лис, конечно, еще тот перестраховщик, но упустить такую возможность… Нет, он тоже клюнет! Вревский уже пытался «перекупить» у меня Хоттабыча, но я отказал.
— Это было верным решением, товарищ Петров, — согласно кивнул Иосиф Виссарионович.
— Да, товарищ Сталин. Я рассудил, что такой вариант был бы слишком примитивен. И в дальнейшем мог бы породить массу сомнений. К тому же, он закрывал мне дальнейшую дорогу в Рейх. Мол, получил свои деньги, отваливай. Ни о каком дальнейшем доверии не может быть и речи!