— И это пройдет, — констатировал глава Золотой Гильдии. — Гевор, кстати, опять исчез. Где его носит, хотел бы я знать…
— Объявится, — сказал Кольер, почти сразу же будучи прерван низким гудением гвора.
— Извини, — буркнул Реваль. — Дела. Так я к вам и не попаду никак, ни с официальным, ни с частным визитом.
— Успеешь еще, — успокоил его старый наг. — Вам с ним некуда торопиться.
На площадке за шеадром было ослепительно солнечно, прохладно и ветрено, и Юлька приземлилась немного поодаль, чтобы пыль, поднятая крыльями, не запорошила ей глаза. Опять она забыла маску и очки. Летать в Шамале было неприятно, песок и пыль мешали даже на высоте. Самир уже находился здесь, с Наилем и специальным судьей для подобных поединков, которые были в Шамале частью традиционной культуры. Она с удивлением узнала, что традиции личных поединков есть во всех землях и существуют испокон веков, но разнятся популярностью и видами оружия — например, в Элезии предпочитали рукопашные бои, в Ар Лессене — с короткими шамальскими кинжалами, в Ирнане — с одиночными нигийскими саблями, на островах Ар Иллима существовал свой дуэльный кодекс — сложный, со множеством необычных ритуалов и формальностей. Шаамы дрались часто, охотно, установив для себя три формы личных поединков: до первого касания, до неоспоримого поражения, до смерти. Сегодняшний поединок должен был вестись до неоспоримого поражения одной из сторон.
Сняв форменную куртку, Самир разминался с саблями. Жутковатое зрелище, подумала она. Словно стальной цветок медленно раскрывает свой бутон, расцветает, распахивает острые лепестки-грани и так же медленно увядает. Рессера не было. Завидев ее, Самир отложил сабли и с напряженной улыбкой подошел поздороваться.
— Что-то твой знакомый опаздывает, — усмехнулся он. — Ты уверена, что он придет?
Юльке захотелось его ударить.
Она сняла зажимы с локтей и запястий, опустила руки, и, сложив крылья за спиной, села на плоский камень чуть в стороне от площадки и принялась поправлять туго обтягивающие ноги плотные полетные лосины, отряхивая их от пыли и песка. Здесь женщины носили или платья, или шелковые шаровары, и ее вид считался чересчур вызывающим. Голодный взгляд Самира то и дело скользил по ее фигуре, отчего ей вдруг стало мерзко, словно он раздел ее на людях. В платье, к сожалению, не полетаешь, в шароварах — холодно и неудобно. Чего таращиться-то?
Вчера она вернула ему книгу. В целом, взгляд на Единого пришелся ей по душе, но ее атеистическое сознание не могло воспринять это учение иначе как еще один эпос, в дополнение к уже прочитанным. Рисунки демонов и описание их жестоких деяний местами вызвали у нее смех, кое-где — отвращение, и единственное, что держало ее в напряжении все это время — мысль, что за подчас комичными, подчас избыточно кровавыми сюжетами могут стоять вполне реальные события, пусть однократные, пусть состоявшиеся даже не в этом тысячелетии, но реальные, не выдуманные. Темная ипостась Реваля, например, вполне могла бы внушить людям ненависть и заставить грабить друг друга, пусть одного единственного за все время существования Ар Соль Реваля, а черная ипостась кошки-Лануэль — задушить и съесть младенца. Жестокие оргии, устраиваемые Фениксом, и дикая охота обезумевшего зубра, под копытами которого разрушалась земля, и неконтролируемая ярость Нигейра, сжигающего города… Звериную жестокость Анта Хэйгена до сих пор помнили в Элезии, и даже Элианна-любовь могла когда-то оказаться беспощадной и безжалостной убийцей. Все это могло происходить и на самом деле, оно реалистично вписывалось в существующую картину мироздания, а значит, делало его гораздо более неблагополучным и непредсказуемым, чем ей изначально казалось