— На порогах вас ждут проклятые бешене. Их очень много. Может, вам затаиться и дождаться подкреплений?
— Значит, не удержалась… Это я о матери — она, при помощи своих греческих псов, решила свалить меня, посадив на стол кого-то из детей моих? Даже после смерти мать не даёт мне спокойно править, — тихо произнёс воин, затем перевёл взгляд на меня, — Подмоги не будет. Слишком долго ждать, а бегать от поганых я не буду. Не привык — обычно они бежали, услышав моё имя. Значит, будем драться — там будет, что будет. Ещё мой тебе совет. Никогда не уходи от драки, даже если врагов в несколько раз больше. Никогда! Если ты мой потомок, то знаешь, почему.
— Мёртвые сраму не имут! — отвечаю князю.
Тот опять оскалился и отпустил меня.
И вот опять я парю и наблюдаю происходящие события. Печенеги напали, когда русы перетаскивали свои лодки вблизи порогов, уже выбравшись на берег. В рядах нашего отряда не было никакой паники. Воины спокойно соорудили из лодок что-то вроде крепости, связав их верёвками, и начали редко, но метко отвечать на град стрел поганых. Среди русичей практически не было убитых, а подступы к импровизированному форту уже были усеяны десятками тел в халатах. Более того, наши воины ещё собирали печенежские стрелы и передавали их своим лучшим стрелкам.
В стане поганых разразилась самая настоящая буря. Хан чуть ли не брызгал слюной и что-то орал на своих ближников. «Куря» — промелькнуло у меня в мозгу имя бесноватого кочевника. В итоге, после речи одного пожилого и явно опытного воина, хан успокоился, и отряды лучников откатились. Примерно через полчаса к месту сражения начали прибывать отряды, в общей сложности я насчитал под пять тысяч человек — и это против неполных четырёх сотен русичей.
О чём-то договорившись, печенеги устроили самый настоящий ливень из стрел. Но, по итогу получасового боя, даже самому тупому стало понятно, что потери русичей минимальны. А поганые потеряли чуть ли не под сотню, и это без раненых. И тогда Куря чего-то дико заорал, толпа спешилась, и самой настоящей чёрной волной атаковала хлипкое укрытие.
Я плакал и смеялся от злости и гордости, наблюдая за этим. Никогда ранее я не был так горд за предков, которые без всякой паники методично рубили нападавших степняков как камыш. Русичи отбили три атаки, все подступы к уже сломанному укреплению были завалены телами поганых с редкими вкраплениями мёртвых русских воинов. Но самое страшное — был смертельно ранен князь, который уже не мог сидеть, и лежал, тяжело дыша и выплёвывая кровавую юшку. Поганые пошли, как показалось, на последний штурм — рубка была просто страшная. Но и её удалось отбить. Но в живых осталась всего дюжина сильно израненных защитников. Они о чём-то посовещались, а потом разделились на пары. Каждый из воинов приставил свой меч к животу побратима и подался вперёд. Наверное, они ушли так, чтобы не попасть в плен к нечестивым и побыстрее присоединиться к своим друзьям в Ирии или Вальхалле. И кто-то после этого будет говорить, что Русь — это не норманны?