В молодости, еще в школьные годы он писал о любви, возвышенных чувствах, величии Гения и его приспешниках – Музе, Уму, Таланту. Но таких умных мальчиков не то что по всему миру, но и в его родном городе было очень, даже очень много. Ему нужно было как-нибудь выделиться, написать то, что не писал никто и никогда. Что-то ужасное, гадкое, натуралистичное и от этого максимально отвратительное. Так и появился цикл «Истории жителей зловонного городка».
Даниил Николаевич был изнежен душой, в жизни он не переносил ругательств, запах алкоголя и насилие. Он в жизни не был на рыбном рынке, не участвовал в пьяной потасовке, не ходил в таверну, презирал продажную любовь и попытки алкоголиков оправдаться несправедливостью судьбы. Даниил был мнительным педантом, чуть-чуть высокомерным, но скрывающим это за приятной улыбкой; у него были ямочки на щеках.
Он вырос в богатой любящей семье, с детства был окружен родительскими заботой и пониманием. Это прекрасно, но так скучно! Читатель жаждет крови, драк, насилия над женщинами и подробных описаний экскрементов, мусора, гнили и всего, что вызывало у Даниила рвотные позывы. Он понял, что на вершине Писательского Олимпа, где восседают классики в окружении нимф, ему не оказаться, и, приняв это с достоинством, затолкнул гордость в маленькую темную коробочку, утрамбовал ее на самое дно, закрыл крышкой с замочком и упрятал в самую глубину своего естества до лучших времен. Даниил писал то, что хотели видеть потребители дешевой литературы, той, что оборачивают в обложки из переработанной бумаги. И не стыдился своего труда, ведь он кормил его и прославлял в тех кругах, которые были ему неприятны, но были кругами. Даниил работал как на конвейере, не вкладывал ни капли души, ни единой мысли в свои рассказы, он просто писал, писал и еще раз писал.
Однажды, правда, к нему снизошла Муза, и Даниил написал нечто большее, чем обычно. «Обнаженная Венера»… В нее он вложил всю свою душу! Весь свой талант! Сказание о чуде! О радости и принятии грусти!
Его идеи не поняли. Новеллу раскритиковали и отказались пустить в печать. Даниил тогда не сдался: потратил все сбережения, но напечатал экземпляров двадцать за свой счет. Фиаско. Даниил хотел сделать татуировку с этим словом на лице, когда прочитал статью критика, заклевавшего его могучим клювом, раздробившим мечты и кости.
Почему-то вспомнился монолог Печорина: «Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть». Конечно, Даниил никого не ненавидел, не винил в собственной неудаче. Нет, он не ненавидел. Он разочаровался. Во всех. Разом.