Таксист округлили глаза, чуть выпрямился, выпячивая грудь вперед, а таз – назад, прокрутил ключи на пальце и, присвистнув, деловым тоном сказал:
– Ну, это тыщи три, не меньше.
– Поехали.
Маше было все равно, сколько стоит поездка и как далеко ей придется держать путь. Единственное, чего ей хотелось, это поскорее скрыться от жары. Когда удивленный щедростью пассажирки таксист положил ее сумку в багажник, поспешно сел в машину и спросил, нужна ли музыка, Мария лишь лениво покачала головой и протяжно промычала: «Не».
Путь был долгий, и для таксиста, скорее всего, очень скучный: музыку включить нельзя, пассажир неразговорчивый, а кругом лишь высокие деревья и редкие попутные машины. Мария же периодически прерывала свое наблюдение за зеленой лесополосой дремом. Ее голову наполняли мысли о скором приезде. И нет, ей не было интересно, с кем она будет жить все это время, ей было интересно, насколько твердые кровати в монастыре.
Наконец, такси остановилось у ворот большого и красивого храма с огромной зеленой территорией вокруг. Водитель быстро достал багаж Марии, получил деньги и поспешил скрыться из виду, потому что терпеть эту смертную скуку больше не представлялось для него возможным. Он лишь перекрестился, прежде чем сесть в машину.
Навстречу девушке шли двое: оба в черных одеяниях, одному было около пятидесяти лет, а другому едва можно было дать тридцать, он нес в руках книгу.
– Здравствуйте! – к ней с улыбкой обратился тот, что постарше. Мария несколько смутилась такому радушному приёму, поэтому смогла вымолвить только неловкое:
– Здрасьте, – почему-то ее голова судорожно сделала пару наклонов в низ. Она ощущала некое в о л н е н и е.
– А вы, я так понимаю, Мария? – мужчина выглядел щупловатым и уставшим, а сутулость придавала ему еще более измученный вид.
– Она самая, – на лице вновь показалось отрешенное выражение, без толики намека на интерес к этим гостеприимным людям.
– А я отец Христофор, мне Вениамин звонил, говорил о вас. А это отец Яков, – монах показал на того, что помладше. Несмотря на молодой возраст, на его макушке уже появлялась лысина, а борода все же походила больше на подростковую. – Вы будете под нашим присмотром здесь. Проходите, пожалуйста. Чай, устали с дороги? – все трое начали проходить вглубь двора.
– Ну, вроде того.
– Мы вас сейчас накормим.
В монастырской кухне было тесно, серо и однообразно: неподалёку от каменной дровяной печи стоял простой деревянный стол, ни чем не покрытый, стены были выложены мелкой серой плиткой, а на них весело множество одинаково закоптелых от долгого использования сковородок, а на лавочке, приколоченной чуть ниже, стояли чугунные кувшины. Свет в комнату проникал лишь из маленького оконца, расположенного прямо под потолком, и печи. Мария сидела на приколоченной к полу лавочке за столом и, не торопясь, ела пресную вареную картошку, заедая ее черным хлебом, свежим огурцом и зеленым луком. Ей вся эта обстановка была очень непривычна, поэтому она даже ощущала некую неловкость, в первую очередь оттого, что оба монаха сидели рядом, спокойно смотрели на нее, но при этом ничего не ели. Казалось, они боялись шевелиться, чтобы не показаться гостьей опасными людьми.