— Правда? — притворно удивилась я. — Поспешу вас огорчить… Быть собой — это роскошь, доступная единицам. Потому что для этого нужно иметь либо очень большой вес в обществе, либо же неимоверную отвагу.
— Почему? — прозвучало с явным удивлением.
Итак, похоже, я сама себя нарекла пророком по прописным истинам.
— Потому что общество резко отвергает того, кто осмелился не согласиться с общими взглядами на то, как должно быть, — продолжила я нести светлое и вечное в непроглядный мрак сознания подростка. — И общество не принимает того, кто резко отличается от общей массы. Ни в лучшую, ни в худшую сторону. А быть отверженным — это один из самых больших страхов в любом социуме.
— Я никогда не думала о мире так, — потеребив сережку в ухе, произнесла девочка. — Вы говорите так, словно все одинаковые. И жизнь у всех одинаковая, и страхи…
— Страхи и проблемы одинаковы в любом обществе, из кого бы оно ни состояло. Легче всего быть как все, Микаэлла. Сложнее остаться собой и не потерять себя в пучине суждений и взглядов толпы. Сейчас вы ищете причину чужой злобы и подлости в себе. Пытаетесь стать лучше для того, кто имел наглость вас оскорбить. А это глупо. Уясните, что Элизабет непорядочна сама по себе, и относитесь к ней соответственно. Давать себя топтать ногами — это признавать ее превосходство. А чем Элизабет лучше вас?
— Ничем…
— Вот. И повторяйте это постоянно, — наставительно завершила я. — Вы ничем не хуже других, и требуйте к себе отношения в соответствии с этим.
Мы замолчали. Шуршал ветер, блуждая в кронах деревьев; резвились воробьи, забираясь в заросли кустов; медленно опадали листья на землю.
— Спасибо вам, мэса, — теребя край ученического фартука, вздохнула Микки.
— Не за что, — любуясь парком, отозвалась я.
— Есть за что, — поворачиваясь ко мне всем корпусом, выдохнула девочка. — Вы нас не боитесь. Вы почти ничего не знаете о нас, но приняли всех учеников Эргейл, не разделяя их на людей и нелюдей. И вот сейчас говорите обо всех — и людях, и не людях — одинаково.
— А нужно разделять?
— Не знаю, мне казалось, мы отличаемся друг от друга, — пожала плечами девочка. — Даже в Тайном Мире принято разделять жителей по расам. У каждых своих взглядов, свои традиции, свои правила.
— Так и у людей есть дележ по званию, касте, религии, политическим взглядам, — привычно плывя по волнам философии, продолжала я разговор. — Когда все мыслят и живут одинаково, это не общество, а стадо.
— Вы рассуждаете как мэтр-директор, — улыбнулась Микки. — Он тоже часто обзывает Совет Верховных стадом, а охотников слепым орудием. Он даже отказался от должности преподавателя одной из Академий.