– Гр-р-р! – выдал Себастьян угрожающе в своем человечьем обличье. Даррэн, покосившись на него, пробормотал себе под нос что-то явно ругательного характера.
– И сотру тебе память, – исправился он, что не помешало ему заявить категорично: – Людям нельзя знать драконью тайну.
– Расист, – припечатала я.
– Да как ты смеешь…
– Говорить факты? Да как-то к слову пришлось, – пожала плечами я.
Несмотря на ситуацию, особого беспокойства я пока не испытывала. Убивать меня не планируют, стирать память конкретно сейчас не будут, а значит, есть время придумать, как избежать этой незавидной участи или хотя бы до сего события насолить побольше одному снобу. И, не давая ему развить из этого новое выяснение отношений, придвинулась ближе к костру.
– И вообще, я голодная. Предупреждаю: когда я хочу есть, то за языком не слежу и свои вредность и ехидство не контролирую.
– Можно подумать, когда сытая, что-то меняется, – хмыкнул Себ.
– Ну, сейчас у меня хотя бы есть отмазка. Так что мы будем есть? – поинтересовалась я и невинно похлопала глазками.
Глава 40
После ужина мне все же пришлось достать нашу с Себом находку. Даррэн тут же выхватил ее у меня из рук, вызвав протестующий возглас. Я сама еще не успела рассмотреть ее как следует! Когда Себ меня выносил из храма, машинально прижала ее к себе, а на месте уже пихнула в рюкзак и выбросила на время из головы.
– Невероятно… – прошептал Даррэн, глядя на дряхлый фолиант как на величайшую ценность мира. Себастьян смотрел примерно с тем же выражением лица.
Я оставалась единственной, кто ничего особенного не видел в этой книженции. Испачканная в пыли, пепле и единорог знает в чем еще коричневая обложка с непонятной загогулиной, пожелтевшие измятые страницы с обгрызенными краями. Выцветшие до рыжего цвета буквы… Которые мне даже не дали прочитать эти два чурбана. Я то с одной стороны пыталась заглянуть, то с другой, но эти две дылды склонились над ней и мешали обзору. Обложку увидела – и на том спасибо.
– И ею ты убила тварь? – переспросил Даррэн, пролистнув несколько страниц, шелестевших совсем не так, как должна шелестеть бумага, пусть и старая. Да и не может бумага быть настолько эластичной. А вон та клякса внизу страницы подозрительно похожа на родинку…
– Думаю, тварь убил Себ, просто совпало, что сдохла она после моего удара, – возразила я резонно, пытаясь гнать из головы картинки, достойные фильма ужасов, и больше не пыталась взять в руки книгу.
Правда, это не мешало мне всматриваться в загогулину на обложке, отчего даже голова разболелась. Она мне что-то напоминала. И чем дольше я на нее смотрела, тем больше у меня ломило в висках.