— Привет, Полин, проходи, — говорит он и пропускает меня в полутемный холл.
— Привет. Как ты?
— В норме.
Андрей выглядит слегка помятым, но в общем не так плохо. Несколько царапин на лице, разбитая губа и легкое прихрамывание ни в счет. В кухне горит свет и оттуда показывается Никита с бутербродом и чашкой в руках.
— А, Полин, привет. Вовремя, мы как раз собирались поесть и завалиться спать.
— Где Матвей? — спрашиваю я.
— Спит, где-то там, в одной из комнат. Устал, все же ему пришлось драться намного больше нашего. Да и крови много потерял.
— Да, я понимаю. Наверное, надо было в больницу.
— Нее, норм. Отлежится, к утру будет как новенький. В больницу его только под страхом смерти загонишь, а сейчас точно не тот случай.
— Ясно.
Я несмело улыбаюсь.
— Пойдем провожу, — говорит Андрей.
Мы пересекаем гостиную, и Андрей приоткрывает одну из дверей.
— Спасибо, — киваю и проскальзываю внутрь.
Комната тонет в полумраке.
Кровать расположена слева у стены, дальше стол, у противоположенной стены стоит диван. Матвей выбрал кровать.
Сейчас он лежит на животе. Дыхание глубокое и размеренное.
Я подхожу совсем близко и начинаю его разглядывать.
Одеяло прикрывает его только наполовину, и я вижу на спине две неровные длинные раны, обработанные и аккуратно заклеенные пластырями. Еще несколько ран на плечах и предплечьях, также заклеенных и обработанных. Осторожно, чтобы не разбудить, опускаюсь перед ним на колени и тянусь к волосам.
Мне так хочется прикоснуться.
Но я боюсь потревожить. Ему ведь нужно как следует выспаться, чтобы побыстрее восстановиться после всего того ужаса, через который пришлось пройти.
Но как же хочется дотронуться.
Я всматриваюсь и всматриваюсь в его лицо, а потом поддаюсь порыву, не в силах удержаться. Тянусь к нему и осторожно прикасаюсь губами к волосам, лбу, щеке.
— Люблю тебя, — произношу тихо и снова осторожно целую.
Мне кажется, его лоб слишком горячий. Неужели у него жар?
Но дыхание ровное, значит, все в порядке. Может, он уже принял что-то из лекарств, поэтому не стоит паниковать.
Густые ресницы вдруг подрагивают, я слегка отстраняюсь и замираю.
Но нет, не разбудила.
Поднимаюсь с колен и отхожу к дивану.
Устраиваюсь на нем, но все равно продолжаю смотреть на спящего Матвея, не находя в себе сил отвести от него глаз.
Мне так спокойно, так хорошо. И так нестерпимо больно.
Мне кажется, я испытываю почти такую же боль от каждой из его ран, как и он сам.
Голова все кружится и кружится. Глаза начинают слипаться еще сильнее, чем в машине. Я выныриваю из кроссовок, принимаю горизонтальное положение, пристраиваю голову на диванную подушку и прикрываю глаза.