Тогда Рейву показалось, что он ослышался, что это был просто шелест листвы или шум ветра, что-то такое, природное, естественное.
Но чем чаще он сталкивался с Брайт Масон, тем яснее понимал, что её голос и есть шум ветра и шорох листвы. Он не лгал ни одной нотой и был сухим, как бархат и глубоким, как небо.
Он всё чаще пытался вспомнить то, как она вопила проклятия в холле его дома, но не понимал, почему ничего не выходит.
— Да-да, конечно. Ну, надеюсь, ты уже пожалела, что ввязалась в это… — смеётся он.
Она стекленеет, и её рука, которая лежит на голове Рейва, с силой сжимает его волосы.
Он распахивает глаза.
— Это как-то по-детски, тебе не кажется? — он смотрит прямо на неё, знает, что это как-то неправильно влияет на Масон, она тут же теряется.
Рейву отчасти нравится эта его мнимая власть, как будто он впервые чем-то действительно обладает, но сама мысль неприятна. Нельзя думать об Иной Сирене, как о предмете для обладания. Она — ошибка. Досадная, глупая и очень грубая ошибка.
— Отпусти, — выдыхает он. — И проваливай, если полегчало.
— Полегчало, — кивает она.
Её нижняя губа подрагивает, а верхняя приподнимается, обнажая ровный ряд белых зубов. Рейв изучает лицо Масон вблизи. Оно какое-то неестественно крошечное по сравнению с просто огромными глазами. Губы маленькие, верхняя губа пухлее нижней, как бывает у детей. Волосы растрёпанные, и их слишком много для такого миниатюрного тела.
Она острая, угловатая, болезненно-худая.
Когда Масон отстраняется, уходит и её тепло, отпускает магия, но не возвращается боль. Зато кожа головы до сих пор болит от её захвата.
Девчонка нашаривает свою чёрную тонкую шапочку и натягивает на голову. Теперь нелепая бини торчит вверх гребешком, а из-под неё не менее нелепые кудри.
Масон нацепила вместо классической водолазки с высоким горлом, футболку с длинным рукавом. Её юбка всё такая же короткая. Из-под “Фоксов” сегодня торчат шерстяные бордовые носки.
Нелепая, нелепая, нелепая!
Она закидывает на плечо свой рюкзак, и тот висит мешком, полупустой. Бьёт девчонку по заднице, длинный хвост не надетой на плечо лямки касается пола.
Нелепая! Мелкая!
Рейв чувствует что-то исходящее от неё, но не может понять. Это не страх, не ярость, не ненависть, не похоть. Что-то неяркое, незнакомое.
— Ты уйдёшь или мне тебя вытолкать? — рычит, наконец, Рейв, сдаваясь.
Она не понимает по другому.
— До вечера, — пищит Масон, и за ней закрывается дверь.
“Фоксы” слишком громко топают, давая понять, что их хозяйка удаляется.
— Спасибо за помощь, — выдыхает Рейв, закрыв глаза. — Мелкая…