Мы проходим коридорами замка, особо не останавливаемся, чтобы рассмотреть что-то, и оказываемся в саду.
Вот он то великолепен. Ухоженный газон, не знаю как за ним следят, но травинка к травинке, клумбы интересной изогнутой формы, цветы один к одному. Складывается впечатление, что все слишком идеальное, будто не нестоящее.
С одной стороны это завораживает, а с другой создает эффект искусственности. В саду имеются беседки, живописно увитые вьющимися растениями. Вдалеке озеро по которому плавают птицы, чем то очень схожие с нашими Лебедями. Только цвет у них интересный, сиреневый, а на голове ярко розовые короны.
Я заинтересовалась птицами и попросила Эдмунда подойти ближе. Он не возражал, и мы подошли к озеру, присели на скамью, установленную именно для таких праздно шатающихся, как я.
— Это королевские длинношеи, — говорит Эдмунд.
Д-а-а, у нас названия покрасивее будет, а здесь все просто, шеи длинные, значит длинношеи, а королевские видимо потому что короны на голове.
— Они очень редкие животные, ценятся из-за целебного мяса, — поясняет принц.
Я удивленно смотрю на него.
— Это как? — спрашиваю я. Неужели они лебедей едят, вот же изверги. Гринписа на них нет.
— Мясо королевских длинношеев излечивает от многих болезней и продлевает молодость, в связи с чем, те чуть не были истреблены охотниками, — рассказывает Эдмунд.
Я поражена его словами, не могу поверить, что такую красоту можно убивать, ради простого продлевания красоты.
— Сейчас эти птицы под защитой короля, и за убийство королевского длинношея могут казнит, — продолжает рассказ принц, видя мою реакцию и заинтересованность.
— У меня в мире есть похожие птицы, в принципе с похожей судьбой, — замечаю я.
— Вы скучаете по своему миру? — интересуется принц.
— Как любой нормальный человек скучает по дому, — отзываюсь я. — Даниэль сегодня рассказывал мне про свою жизнь до перемещения в мой мир, он по ней скучает. Хотел показать свои покои, в которых жил раньше, если вы не возражаете? — закидываю удочку я.
Все же без поддержки короля или принца мы свободно разгуливать по замку не сможем, а уж тем более остаться ночевать в старых комнатах Даниэля уж тем более.
— Даниэль тоскует по своей человеческой жизни? — спрашивает Эдмунд и берет меня за руку.
Мы и так не позволительно близко сидим на скамье, а еще этот жест. Я чувствую, как запястье начинает зудеть, и это плохой знак. Я осторожно высвобождаю свою руку из захвата и складываю их по коленях. Не удержалась и прикоснулась к месту, где утром начала проявляться татуировка. Мои действия не ускользнули от взгляда Эдмунда и он заулыбался еще шире.