— Я понял, сейчас. — обнадежил меня незнакомец и его пальцы исчезли. — Восстановления физического тела мало. Ты должна его почувствовать. — и, не успела я толком осознать произнесенные им слова, как его теплые губы накрыли мои.
Сначала нерешительно, а потом, войдя во вкус, он смял мои губы и углубил поцелуй, затягивая его.
— Эй! — словно и не было того оцепенения, рука моя дернулась, будто сама собой.
Глаза мои распахнулись, когда я залепила ему звонкую пощечину.
— Зато сработало. — он приложил ладонь к вмиг покрасневшей щеке и отшатнулся.
Худощавый, в коричневом балахоне, юноша выглядел на возраст не старше двадцати. Его идеально расчесанные волосы падали волнами на плечи, а в больших голубых глазах отразилась искра удовлетворения.
— Что сработало? — тупо повторила я за ним, рукавом вытирая свои губы, стараясь избавиться от терпкого вкуса его поцелуя.
— Ты ожила. — пояснил он и, более не обращая на меня внимания, отступил к двери и распахнул ее. — Готово! — крикнул он куда-то в коридор.
— Ожила? — тем временем я поморгала, чтобы быстрее привыкнуть к неверному свету.
Немного оглядевшись, я выяснила две вещи.
Во-первых, я находилась в небольшой комнатке, где стояла очень даже большая кровать, застеленная белыми простынями и заваленная подушками, но я была прикована к стене и вынуждена была поэтому сидеть на каменном полу.
И, во-вторых, кроме этой кровати, которую непонятно как запихали в эту маленькую каморку, и грубо сколоченного деревянного стола, на котором стояла лампадка, здесь не было ничего.
Но никаких вопросов к окружающему меня интерьеру у меня не возникало. Другой вопрос уже готов был сорваться с моих губ, но я не успела даже повернуть затекшую шею, чтобы его задать.
— И сколько ты хочешь за эту девку? — когда я все же обернулась, то буквально наткнулась взглядом на деревянную трость, которая нетерпеливо постукивала по полу. А где-то за этой тростью виднелся и ее владелец — грузный мужчина уже весьма преклонного возраста. Его короткие седые волосы были спрятаны под черной шляпой, бесцветные глазки бегали, а на его жирных пальцах красовалось несколько вычурных перстней.
— Пять тысяч, — в дверях, следом за, похоже, покупателем, скользнул и продавец. Тот самый, который спрашивал совсем недавно — достаточно ли я жива для продажи.
— За это? — покупатель обвел меня, как мне показалось, похотливым взглядом, подмигнул мне и сплюнул под ноги продавцу. — Три! — выдал вердикт он.
— Четыре с половиной и сойдемся. — предложил… Работорговец?
— Три с половиной!
— Четыре! — настаивал продавец, а я пассивной тушкой наблюдала за тем, как торгуются за мое тело.